Голубой Марс

– Да, – подтвердила она. – Но все было не так. – Она сдвинула брови. – Ты тут ни при чем. В смысле я положила руку тебе на плечо, ты мне нравился, казалось, мы могли стать… но ты аж подскочил! Ха, да ты подскочил так, будто я ткнула тебя электропогонялкой! Со статическим электричеством там было плохо, но тем не менее… – она язвительно усмехнулась. – Нет, ты просто таким был. Ты не… я поняла, что это просто не твое. И не мое тоже! Как раз поэтому, как я думала, у нас и должно было получиться. Но не получилось. А потом я об этом забыла.

– Нет, – сказал Сакс.

Он потряс головой, словно в примитивной попытке вспомнить свою мысль. В театре своего сознания он по-прежнему видел то неловкое мгновение на смотровой площадке, очень четко, почти один в один. «Чистый выигрыш», – говорил он, пытаясь объяснить цель науки, а она ответила: «Но ради нее тебе придется полностью уничтожить лицо планеты». И он это запомнил.

Но Энн смотрела так, будто вспоминала тот день, смотрела, как человек, прекрасно владеющий своим прошлым, живущий с ним. Она отчетливо помнила те события, и все же ее воспоминания чем-то отличались от его. Выходит, один из них ошибался? Да?

– Неужели… – начал он, но был вынужден замолчать и попробовать снова: – Неужели может быть так, что мы, двое таких неловких людей, как мы, могли выйти вместе и… собираясь… раскрыться…

Энн рассмеялась.

– Еще и оба ушли, чувствуя себя отвергнуты другим. – И рассмеялась еще раз. – Ну да!

Сакс тоже смеялся. Они вместе смеялись, подняв лица к небу.

Но затем Сакс тряхнул головой, ощутив резкую горечь. Что бы ни случилось – это было в прошлом. Теперь уже этого не узнать. Даже после того, как воспоминания хлынули фонтаном, словно при залповом выбросе подземных вод, все равно нельзя было точно сказать, что на самом деле произошло.

И от этого по нему внезапно пробежал холодок. Если этим всплывающим воспоминаниям нельзя было доверять, если даже такие важные, как это, подвергались сомнению – то что было думать об остальных – о Хироко, которая в бурю отвела его в машину, сжав запястье… Неужели и это… Нет! Он чувствовал ее руку. Но ведь Энн отдернула от него руку, соматическая память была реальной, как физические события, которые на протяжении всей жизни откладывались в памяти его тела. Это воспоминание не могло не быть правдой. Они оба не могли.

Так в чем же дело?

В том, что это прошлое. Оно было и его не было. Вся его жизнь. Если не существовало никакой реальности, кроме настоящего момента – сменяющего одну постоянную Планка за другой и служившего невообразимо тонкой мембраной между прошлым и будущим, то чем, собственно, была его жизнь, такая тонкая, лишенная осязаемого прошлого и будущего? Цветной вспышкой? Нитью, потерянной в процессе размышления? Реальность была настолько мала, что ее едва удавалось ощутить. Неужели им даже не за что ухватиться?

Он попытался об этом сказать, но стал запинаться и умолк.

– Ну, – начала Энн, по-видимому сумевшая его понять. – По крайней мере, мы что-то помним. То есть мы согласны в том, что мы с тобой туда ходили. Что-то себе надумали, но ничего не вышло. Случилось нечто, чего мы в тот момент не поняли, поэтому не удивительно, что мы не смогли как следует это запомнить и теперь вспоминаем по-разному. Чтобы что-то запомнить, нужно это понять.

– Правда?

– Думаю, да. По этой же причине двухлетние дети не запоминают того, что происходит вокруг. Они прекрасно все чувствуют, но ничего не запоминают, потому что не понимают должным образом.

– Наверное.

Он не был уверен, что память работает именно так. Воспоминания раннего детства состояли из эйдетических образов, как экспонированные фотопластинки. Но если она была права, то, пожалуй, и все нормально: ведь он положительно знал, что Хироко являлась к нему в бурю, и ощущал ее руку на своем запястье. В тот вечер бушующей стихии он прочувствовал это всем сердцем…

Энн шагнула вперед и обняла его. Он повернулся к ней щекой, прижавшись ухом к ее ключице. Она была высокой. Он ощущал близость ее тела, крепко обнял в ответ. «Ты этого никогда не забудешь», – подумал он. Она отодвинулась назад и взяла его плечи.

– Это просто такое прошлое, – сказала она. – Думаю, оно не объясняет, что произошло между нами на Марсе. Это уже совсем другое.

– Наверное.

– Мы во многом не соглашались друг с другом, но у нас были общие… общие понятия. Для нас имели ценность одни и те же вещи. Помню, ты как-то старался, чтобы я почувствовала себя лучше – во время наводнения, когда мы ехали в машине-валуне.

– И ты мне помогла – когда Майя на меня кричала, после того как погиб Фрэнк.

– Да, – согласилась она, вспомнив. До чего же сильны были их воспоминания в эти удивительные часы! Та машина стала для них настоящим горнилом, в котором они все претерпели изменения, каждый по-своему. – Вроде бы да. Это было несправедливо: ты просто пытался ей помочь. И ты тогда так смотрел…

Они стояли и глядели на скопление приземистых сооружений, составлявших Андерхилл.

– И вот мы здесь, – наконец проговорил Сакс.

– Да, вот мы здесь.