Голубой пакет

— Вы… Вы!… Я не могу даже подобрать достаточно сильных слов! — выкрикивал Штауфер визгливым голосом. — Вы классический дурак, Мрозек! Вы сумасшедший! Вы опасный человек! Вы помните, что я вам приказал?

— Так точно, господин гауптштурмфюрер! — выдавил из себя Мрозек.

Штауфер злорадно усмехнулся, и его длинное, острое лицо с мелкими, подвижными морщинками еще больше обострилось в брезгливой улыбке.

— Повторите приказ! — потребовал он.

Мрозек постарался справиться с охватившим его страхом и, собравшись с духом, прерывающимся, тонким голосом отрапортовал:

— Вы приказали не прикасаться к ней пальцем, следить за каждым ее шагом и не обнаруживать себя!

— А вы?! Вы что наделали?!

Мрозек молчал.

— Я вас спрашиваю! Вас!… — взвизгнул Штауфер, подпрыгнув на стуле и обнажив желтые мелкие зубы.

— Если бы не солдат,—робко подал голос Мрозек, — все было бы иначе… Он потерял ее из виду, бросился вперед и выдал себя. Она убила его и хотела завладеть автоматом. Тогда она смогла бы…

— Что она смогла? — прошипел Штауфер.

— Убить еще…

— Боже мой! — воскликнул Штауфер. — Ко всем своим качествам вы еще и трус! Одна девка против четырех солдат и офицера! Позор! — Он схватил пачку сигарет, вынул одну, но, не донеся ее до губ, сломал и бросил через плечо. — Ведь вы же знали… Ведь я разжевал вам все и сунул в рот, в рот! Вам оставалось только проглотить, а вы и этого не сумели. Я тысячу раз повторил вам, что эта девка нездешняя. Несомненно, она доверенное лицо и идет в город для встречи. Я вижу, что вы безнадежный болван, не человек! Вы не понимаете самых простых приказов. Вы позволяете себе думать, когда надо исполнять. Какое право вы имеете думать? Я за вас думаю!

— Я не боялся, что она убьет меня, — попытался объяснить Мрозек. — Но жаль людей…

— Людей! Да плевать я хотел в конце концов на всех людей! — вновь вскипел Штауфер. — Пусть бы она убила еще одного — двух идиотов солдат, но только ушла бы. Вы это понимаете? Ей надо было предоставить полную свободу действий, следить за каждым ее шагом, установить, куда она пойдет, с кем будет встречаться, узнать, зачем она сюда пожаловала. — Сказав это, Штауфер сделал руками жест, будто схватил кого-то костлявыми пальцами. — Затем снять их всех, одного за другим, по очереди! А вы, как пустоголовый полицейский, сцапали и посадили ее в подвал! Что теперь прикажете с ней делать?

Мрозек молчал.

— Почему вы не доложили мне, когда вернулись?

— Вы еще изволили отдыхать. Я вернулся очень рано.

Штауфер взял в рот сигарету и со злобой вновь выплюнул ее.

— Кто ее допрашивал?

— Я, потом Грейвиц.

— Ну?

— Она ответила, что ничего не скажет.

Наступила пауза.

— Кто был переводчиком? — спросил Штауфер, приходя мало-помалу в себя, и, взяв третью сигарету, чиркнул наконец зажигалкой.

— Никто.

— Как никто?

— Она хорошо владеет немецким, и переводчик не потребовался.

Штауфер встал и театрально схватился рукой за лоб.

— Подумать только!… Подумать только, какое счастье давалось в руки! — неожиданно тихо промолвил он. — Где она сидит?

— Здесь! Дано приказание подготовить одиночную камеру в тюрьме.

— Сфотографировали?

— Так точно.

— Оттиски сняли?

— Так точно.

Штауфер наконец уселся поудобнее, как-то обмяк и погрузился в грустные размышления, совершенно забыв о подчиненном.

Провал!… Провал, какого еще свет не видел! Узнали о появлении важного агента, обсудили все, спланировали, расставили силы и… провалились! Стыд! Стыд и позор! Конечно, она ничего не скажет. Скорее умрет, чем скажет. О, русские знают, кому можно и кому нельзя доверять серьезные дела! Этого у них не отнимешь. Они не дураки. Хм!… Да разве может повториться подобный случай? Выследить и прихлопнуть всю эту русскую банду разом! Да еще получить в руки крупную птицу, может быть, из самой Москвы! Нет, и думать нечего. Так может случиться только раз. И этот великий шанс он, Штауфер, потерял! Потерял по вине этого недоноска! Теперь хоть пальцы грызи, но ничего не получится. И не стоит попусту тратить силы и нервы… Хотя… впрочем…

Какая-то искорка надежды мелькнула в мозгу Штауфера. Он взглянул отсутствующим взглядом на молодого гестаповца.

— Вы поняли теперь, что натворили? — спросил Штауфер.

— Так точно!

— Поздно! Здесь вам нечего делать. Сдавайте дела, получайте документы и отправляйтесь на фронт, к черту!… Там вам вылечат нервы! Это лучшее, что я могу вам предложить, и то не ради вас, а ради вашего отца, которого я уважаю, но который, к сожалению, передал вам очень мало своего ума. И зарубите себе на носу, что ни разведчик, ни контрразведчик из вас никогда не получится. Для этого дела философы не годятся. И не воображайте, что вы человек. Вы только получеловек и полунемец. Идите! — Штауфер махнул рукой, будто отшвырнул что-то.

Подчиненный вытянулся, козырнул и вышел вон, прикидывая в уме, что отделался сравнительно легко.

Штауфер посидел немного в раздумье, затем снял трубку и набрал номер.