Голубые ангелы

Машина, не сворачивая, неслась в район Монте-Сакро.

— Где они встречаются? — Следователь вытащил из кармана записную книжку, но Шарль покачал головой.

— Не нужно, пока не нужно. Мы установили за ними наблюдение. Но о том, что вы вышли на Ди Перри, не должен знать никто. По нашим сведениям, Ди Перри действует по поручению самого Индзерилло. А это уже, как вы понимаете, не пустяк.

— Индзерилло, — следователь начал волноваться, — мой земляк. Я хорошо знаю все их «семейство». Сам ведь я тоже родом с Сицилии. Давно уже мы подбираемся к «крестному отцу». Не так-то легко его взять. Улик никаких. А свидетели давно молчат, замурованные в стены домов Палермо.

Дюпре кивнул.

— Знаю. Поэтому мы и не хотим торопиться. Нужно все обдумать. Но главное сейчас — узнать, куда переправляются партии наркотиков и каким образом. Кроме того, мы сильно подозреваем, что Джованни Ди Перри хочет убрать связного. Он ему уже не нужен. Думаю, больше поступлений из Индонезии в ближайшее время не предвидится. А отдавать деньги просто так… насколько я понял, Индзерилло не тот человек. Значит, связник обречен. А он нам нужен. Желательно живым.

Следователь понимающе улыбнулся.

— Вы не хотите нарушать юрисдикцию наших территориальных органов по борьбе с мафией. Правильно я вас понял?

— Абсолютно. — Дюпре улыбнулся тоже и сразу почувствовал, что первоначальное напряжение спадает. — Мы предоставим вам запись беседы Ди Перри со связным триады, — продолжал он, — и полюбовно «поделим добычу». Ди Перри вам, связной нам. Всего на один час.

— А присутствовать при его допросе вы мне не разрешите? — деловито спросил Кинничи.

— В порядке исключения и только с условием, что вы не будете вести протокола. Наше участие в расследовании должно быть тайной. Тайной для всех.

— Хорошо. Считайте, что мы договорились. За одного Ди Перри я готов оказать вам любую услугу. Во всяком случае, я доволен нашей беседой. Так где, вы говорите, состоится встреча Ди Перри со связным?

Нью-Йорк. День двадцать пятый

В этом огромном, похожем на гигантский муравейник городе Гонсалес живет уже второй день. Уже второй день он, как заклинание, произносит — Сальдуенде, Уилкотт, Аламейда, Жунцзы. Кто из них? Кто помог убить Дамиано? И не находит ответа. Иногда ночью у него вдруг нестерпимо начинает болеть грудь. И непонятно, что это? Ноет рана, которую он умудрился получить в тюрьме, или болит сердце, когда он вспоминает гибель Луиджи?

Мигель почти ни с кем не разговаривает. О том, что он находится в городе, знает лишь генеральный комиссар. Гонсалес получил документы на имя Мануэля Родригеса, торговца недвижимостью. Теперь он опять коммерсант из Южной Америки. В первый вечер он не удержался и вышел посмотреть город. Огромные коробки, заслоняющие от людей солнечные лучи, смотрелись довольно эффектно, но нагоняли тоску.

Гонсалес вдруг подумал, что он ничего не знает об этом городе. Он решил немного пройтись. После того как таксист высадил его у Колумбийского университета, Гонсалес пошел пешком, не останавливаясь, мимо Линкольновского центра исполнительских искусств и Фордемского университета и вышел на Бродвей. Ярко горели огни, неоновый пожар полыхал по всем улицам.

Мигель шел довольно долго. Он с интересом разглядывал освещенные магазины, замечал подмигивающих ему женщин, мужчин, иногда попадающихся на пути и в самых благопристойных городах мира; полицейских, которые хмуро смотрели на оживленные толпы народа. Он вдруг пожалел, что не сможет ничего купить. И не потому, что у него не было денег — долларами он был снабжен достаточно. Просто ничего нельзя привозить домой. Ничего, что могло бы выдать тебя и рассказать, где ты был и когда. Это была одна из главных заповедей «голубых», и ее придерживались неукоснительно.

На пути выросло монументальное здание. Похоже, церковь. Гонсалес с интересом разглядывал архитектуру здания. Он не знал, что это была знаменитая церковь Грейс-черч. Для него это была лишь частица Нью-Йорка. Неизвестного, чуточку страшного, но всегда волнующего города.

Поколебавшись немного, он решил войти. Церковь была почти пуста. Лишь несколько человек в темных одеждах быстро прошагали мимо него. Глядя на лики святых, Гонсалес вдруг отчетливо понял, кого напоминал ему Луиджи. У Минелли было худое, вытянутое лицо с ввалившимися скулами. Как у святого, подумал Мигель.

В церкви было сравнительно тихо, и Мигель решил присесть на несколько минут. У алтаря появился какой-то человек. Очевидно, священник. Не спеша, чуть шаркая, он подошел к Гонсалесу.

— Вам что-нибудь нужно? — спросил он по-английски.

— Нет, святой отец, я просто зашел на минуту. — Мигель постарался выговорить эту фразу как можно четче.

— Вы иностранец? — почти утвердительно спросил священник.

— Да, — ответил, чуть помедлив, Гонсалес, — а что, у меня сильный акцент?

Священник улыбнулся.

— Я закончил Оксфорд в Англии и довольно неплохо разбираюсь в тонкостях английского языка.

— А теперь вы священнослужитель? — удивился Мигель.

— Это очень странно?

— Необычно, святой отец.

Священник улыбнулся еще шире.