Голубые дали

 На его лице было спокойствие, даже удовлетворение. Он был в своей стихии. Наверно вспоминал своё плавание с отцом на рыбацком баркасе, когда его отец, рулевой,  спасал рыбаков от гневного моря.

 С высоты ходовой рубки открывался вид на бескрайнюю ширь океана, потрясающее по своей жуткой красоте зрелище. Весь океан покрыт летящей белой пеной. Водяные валы друг за другом, как длинные овраги, ровными бесконечными рядами, словно солдатские цепи, катятся в нашу сторону. Издали волны не давали понять об их страшной высоте. Только вблизи у тральщика, они превращались в тёмные громадные валы с высокими гребнями. Поднимали наш корабль вверх, где он как бы застывал на мгновение, затем скатывался вниз этого оврага, приняв на себя тонны воды в виде множественных брызг от своих бортов, а иногда зачерпывал её своим бортом. И так бесконечно вверх, вниз как поплавок.

 Наш тральщик с малой осадкой. Он рассчитан что бы проходить над гальваноударными минами, не задевая их днищем. Поэтому, даже  в небольшой шторм, он кланяется каждой волне. Но зато он имеет прекрасные мореходные качества.

 И со всей этой рассвирепевшей стихией боролась кучка людей, которая несла вахту во главе с капитаном. Маленький тральщик в океанской волне, которая пыталась его поглотить, шёл своим курсом.

 И уже оставив некоторые сомнения об опасности, которые были у меня несколько минут назад, я покидал командирскую рубку другим человеком.

 -А как вы возвращались обратно, ведь шторм продолжался? Спрашивали мы его.                        

 Ким Борисович помолчал, припоминая детали того дня, выпил рюмочку и продолжал.

 -Внизу на палубе, в защищённом от ветра и водяных струй корпусом надстройки и крылом ходового мостика, устроились свободные от вахты матросы. Многие из них были бледные, некоторых тошнило и они «травили». Они, казались, совершенно беспомощны. Кто-то спросил меня, - как там  наверху?

 -Капитан сказал, прорвёмся, а у руля помор – Михаил Удалов, да и шторм пошёл на убыль, соврал я. Их лица повеселели.

 Кругом было сыро, неуютно. Здесь, на верху, на ветру, морская болезнь была не так мучительна, как в каютах, да и качку переносить было легче.

 Дело в том, что в кубриках находиться невозможно. Вентиляция отключена, что бы не засасывала воду. Поэтому там, в кубриках, спёртый воздух. Вода, несмотря на то, что все люки задраены  попадает внутрь корабля . Она гуляет под койками, переливается от борта к борту. Плавают ботинки, посуда, выпавшая из рундука – посудного шкафа. Никто ничего не убирает, не до этого. Отдохнуть после вахты то же нет возможности. Удержаться на койке не удаётся. Поэтому матросы предпочитают выбраться на верхнюю  палубу.

 Море ещё долго трепало тральщик, но постепенно сила и удары волн уменьшились, ветер дул уже ровно, без порывов, не гудел в палубной надстройке. Из-за туч, временами светило Солнце, но ещё не грело. На горизонте за нами виднелись корабли, они сообщали, что то же справились со стихией, и готовы пристроиться в кильватерную колону.

 По спокойной воде дошли до Петропавловска на Камчатке, затем в Южно – Сахалинск. И, наконец, пролив Лаперуза. Он встретил нас настоящим южным теплом, спокойным ночным морем, фейерверком сверкающих фосфорным светом морских организмов.

 Северные моря со льдами и туманами, жёсткими штормами, ещё недавно держащие нас в постоянном напряжении, остались позади.

 Нас встретило уже ласковое, тёплое море и высокое Солнце. В утреннем воздухе чувствовалось тепло, принесённое с южных морей. Дул дневной бриз. Все свободные от вахты матросы и офицеры любовались красотой и величием моря. Волны, переливающиеся своей прозрачной синевой, нежно обнимали борта тральщика, как бы просили прощения за недавнюю стихию. Радость и восторг был на наших лицах и не только от красот моря.

 Мы испытывали особое, возвышенное, необъяснимое чувство, что сумели преодолеть трудности, сделать что – то важное, может уже неповторимое в нашей жизни. Это было то, что осталось на всю жизнь. У каждого из нас должна быть своя покорённая вершина.

 И я, общаясь с вами, понял, что  она была и у вас друзья – заключил Ким  Клинов, и продолжал:

 - Вскоре показались многочисленные огни Владивостока, Мы торжественно вошли и отшвартовались в лучшей бухте морского города – Золотой Рог. Полуторамесячный переход завершен.

 С особым морским шиком прошли экипажи минных тральщиков по центральной улице Владивостока. Жители города с удивлением читали на ленточках бескозырок «Северный флот».

 Так неожиданно для себя, по волнам своей памяти, Ким перенёсся в далёкие, юные годы, когда мальчишкой, будучи юнгой, затем матросом он был на палубах эсминцев, тральщиков и крейсеров и постоянно находился в море.

 И далее он продолжал:

 -Море, скажу я вам, друзья, научило преодолевать самые невероятные трудности, научило ценить жизнь и радоваться  тому, что мы есть в этом мире.

 Много дорог прошел я после службы на море, но необъятные морские дали, полярные льды, свирепые шторма и любимые корабли навсегда останутся в моей памяти и моём сердце.