Голубые дороги

4 марта 1942 года ему присвоили звание Героя Советского Союза. Обил Иван Михайлович 26 немецких самолетов. Стрелял из любого положения, чаще всего — в упор, таранил, пока была возможность бить — бил врага нещадно.

Иван Михайлович стал нашим другом. Мы радовались такому наставнику, стремились чаще бывать с ним. Он умел чувствовать людей, угадывать в них талант. Например, много внимания он уделял летчику Любченко, помогал ему в трудные минуты. Слава Любченко прежде был механиком, но увлекся авиацией и поступил в летное училище. Летал он хорошо, имел, как говорят, свой почерк. Иван Михайлович пророчил ему большую дорогу в авиации и не ошибся. В 1967 году Вячеславу Сергеевичу Любченко, полковнику, летчику I класса присвоено звание «Заслуженный военный летчик СССР».

Год службы пролетел незаметно. Иван Михайлович был назначен с повышением. Вот так: жизнь еще состоит и из расставаний. К каждому имел дело Иван Михайлович, каждому сказал доброе слово. По старой традиции полк построили на ВПП [2]. Вышел Иван Михайлович вперед, снял папаху (он стал полковником), а оказать ничего не может — горло стиснуло. Обвел взглядом строй, самолеты, посмотрел на дымку, стелющуюся у реки. Так он смотрел, когда начинали полеты, словно и сегодня еще хотел летать. Долго стояли друг против друга Иван Михайлович и мы — летчики, техники, механики.

В авиации не плачут. Слезы там редки, потому они особенно уважаются. Слезы — не слабость. В данном случае — преданность. Полковник плакал, не стесняясь слез.

Командиром полка был назначен полковник Воронович. Высокий, подвижный, с лицом немолодым, в глубоких морщинах, он тоже стал другом и наставником молодых офицеров.

Из всех молодых летчиков Воронович сразу выделил Быковского. Произошло это вот как. Ни один вид спорта не был так популярен в полку, как футбол. Играли в футбол все. Однажды решили офицеры на свои деньги приобрести форму. Но — командир есть командир. Он должен отличаться от рядовых футболистов. Бутсы всем купили черные, а комполка, Василию Игнатьевичу, — желтые. Это дало своеобразный психологический эффект: он их не надевал. На стадион полковник приходил, неся бутсы в руке. Бережно ставил их на скамейку, а сам отдавался организаторской деятельности.

 — Ребятки, — переходя от одного игрока к другому, говорил командир, — поддайте им хорошенько. Пусть знают, какие соколики в нашем полку! Плохо играть будете — сам выйду на поле. Стыдно будет. Где вратарь? Иди сюда, Валерий. Хорошо защищай ворота, ни одного гола не пропускай.

Вратарь, молодой летчик, молча и сосредоточенно слушал командира. Карие, с легким прищуром глаза внимательно следили за игроками, которые разминались У противоположных ворот.

Неказист собою вратарь. Ключицы углами выпирают под голубой майкой. Острый подбородок, еще не знакомый с бритвой, плоская грудь. Выслушав полковника, он согласно кивал головой и не спеша, вразвалку направлялся к своим воротам. Подойдет, с силой ударит по стойке, будто определяя ее прочность, затем подпрыгнет к поперечной перекладине и повисит на руках. Соскочив на землю, поприседает за воротами, разомнется на жухлой траве.

Но вот начиналась игра — и неузнаваемо менялся этот человек. Плавно, быстро Валерий скользил от стойки к стойке, готовый в любую минуту взять мяч. Взгляд, устремленный из-под черного козырька кепки, неотступно следил за противником. Когда били по его воротам, он взметался за мячом, цепко хватал его и тотчас направлял в атаку. Но стоило игре переместиться на половину противника, как вратарь снова становился вялым, словно его обидела плохая игра, невнимание соперников к его воротам.

В команде Валерий был незаменимым вратарем. Так считал и Василий Игнатьевич. Однако стоило Валерию допустить ошибку, как Василий Игнатьевич вскакивал со своего места на центральной трибуне, размахивал руками и бежал к воротам, грозя отстранить вратаря от игры.

Случалось, конечно, и Валерию вынимать мяч из сетки своих ворот. Вратарь со свойственным ему спокойствием, даже с плутоватой ухмылкой, вытаскивал мяч и ногой посылал его на середину поля. Тогда Василий Игнатьевич обреченно опускался на землю, не в силах сказать ни слова. Лицо его становилось ожесточенным, кустистые брови ползли вверх.

Потом вдруг командир хватал новые, пахнущие кожей бутсы, расшнуровывал их и начинал вталкивать ногу, неразборчиво что-то бормоча. Одевание продолжалось долго. Игра подходила к концу. Команда «Сокол», ликвидировав прорыв, успешно финишировала. Василий Игнатьевич снимал бутсы, так и не ступив в них на поле.

В середине лета, накануне финального матча, игры были приостановлены: наступила горячая пора полетов. Эскадрильи летали посменно, каждый день. Отрабатывались групповые и одиночные перехваты, аэродромные маневры. Кажется, все забыли о футболе и кубковые страсти отошли куда-то на второй план.