Голубые огни Йокогамы

– Я Ивата. Это младший инспектор Сакаи. Первый отдел. – Он кивнул в сторону дома: – Полагаю, свидетелей у нас нет?

– К сожалению, нет.

– Соседей уже опросили? – вступила в разговор Сакаи.

Накату, похоже, застал врасплох ее тон, но он все же кивнул.

– Они приехали только сегодня утром, на выходные. Они отдыхают здесь вот уже десять лет и ни разу не видели жертву. Думали, что дом заброшен.

– Кто нашел тело?

– Мальчик-рассыльный. Он был ее единственной связью с миром. Но и он едва ее видел. Она оставляла деньги, а он ей продукты и забирал мусор.

– Что мальчик? – спросил Ивата, оглядывая дом.

– Ему пятнадцать.

– Алиби у него есть?

Наката подобострастно улыбнулся, приняв ее вопрос за шутку. Но быстро понял свою ошибку и, прокашлявшись, ответил:

– Он всю ночь был дома. С родителями.

Тем временем они подошли к входной двери, и Сакаи отослала его, бросив вслед «спасибо». Наката помрачнел, но подчинился. Ивата вздохнул и пролез под желтую ленту. Мощные лампы освещали тусклый коридор, заваленный старыми газетами, телефонными справочниками и обрывками упаковки. Слева, через открытые сёдзи виднелась почти пустая комната – лишь в углу стоял домовой алтарь. Рядом на стене висела черно-белая фотография седовласого мужчины с мешками под глазами. На нем была черная судейская мантия с белым воротничком, а на запястье дорогие золотые часы.

Ивата почувствовал аромат благовоний, который, как ему показалось, отличался от запаха в доме Кане-сиро. Слишком сладкий, цветочный. Сакаи повернула налево, в кухню, и, пораженная увиденным, резко остановилась: здесь, похоже, уже давно безраздельно царила жуткая грязища.

– Сакаи? Что там?

Она ответила, рукой прикрывая рот:

– Ничего, гниль повсюду.

Ивата прихрамывая поднялся на второй этаж. На стенах он увидел множество фотографий пожилой четы, ракурсы и интерьеры которых менялись так же, как со временем и лица супругов Оба.

Дверь в спальню была открыта. Из дверного проема виднелись лишь голые ноги жертвы. Сквозь похожую на папирус тонкую кожу с пигментными пятнами просвечивали бордовые вены. На пол рядом с телом падал сероватый свет из окна. Ивата почувствовал запах фекалий, но сквозь него пробивался другой, землистый, с нотками цитруса, тот же, что и в спальне у Канесиро.

Снова ты.

Стоя в дверях, Ивата рассматривал место преступления. Женщина лежала на полу, на смятых простынях, очевидно, ее на них тащили. Два мраморных шарика ее глаз были направлены в сторону моря. Пониже груди у нее зияла дыра. А позади трупа, на стене, было изображено черное солнце, размером с Ивату.

Ивата услышал слабое тиканье золотых часиков – тех, что он заметил на фотографии на руке госпожи Оба; она держала их на прикроватном столике.

– О, просто супер! Классный дизайн обоев. – Сакаи поднялась на второй этаж и вручила Ивате резиновые перчатки. Он аккуратно обошел пятна крови и присел на корточки рядом с телом, опираясь на руку для равновесия. Потом достал фонарик и посветил в отверстие в груди женщины.

– Сердца нет.

Ивата поднялся и подошел к черному символу на стене.

– Есть различия в размере и форме – возможно, у него тряслись руки, – но символ тот же самый. – Он приблизился к стене и принюхался.

– Опять уголь? – спросила Сакаи и, понюхав рисунок, добавила: – Нет, что-то другое.

Оба уставились на пол. Урна с прахом была перевернута, пепел лежал небольшой серой горкой.

– Останки бедного господина Оба? – сказал Ивата.

Сакаи наморщила нос и присела рядом с телом. Она осторожно перевернула указательный палец правой руки жертвы. Он был испачкан углем и пеплом.

– Он заставил ее нарисовать черное солнце прахом собственного мужа. – Сакаи прикусила губу. – Потом вырвал у нее сердце. У Канесиро-отца тоже. Но почему ни у кого другого?

– Он пришел туда из-за отца – за его сердцем. Остальные умерли, потому что оказались рядом.

Сакаи сложила руки на груди.

– Ну и какая же связь между Цунемасой Канесиро и госпожой Оба?

– Не забывай про господина Оба, – усмехнулся Ивата.

– Мы не можем включить покойника в список жертв.

– Я включаю его в список сопричастных. Он ведь участвовал в ритуале.

Сакаи легонько потыкала кончиком ручки свою щеку и прищелкнула языком.

– Ненавижу эту тварь.

– Сакаи, тебе придется включить все свое обаяние, для того чтобы удостовериться, что местные ищейки глубоко покопались в ее прошлом. И в прошлом ее мужа – если он был судьей, то может обнаружиться мотив, месть.

Сакаи оживилась:

– Злодей отсидел тридцатник и решил добраться до умника, который его посадил. Уз нав, что старикан дал дуба, он вымещает злобу на его жене?

– Но какая тут связь с Канесиро?

– Может, запудрить нам мозги?

Ивата кивнул, мол, кто знает.

– Свяжись с судебным управлением Токио – посмотрим, может, там что нароем. И пробей информацию по базам данных, Сакаи.

– В смысле?

– Нам нужны ответы. Проживали ли когда-нибудь семьи Канесиро и Оба по соседству? В одном городе? Обращались ли к одному и тому же врачу? Пользовались одним автосалоном, супермаркетом, банком? Еще проверь, нет ли пересечений в контактах на мобильных. Любая связь.

Сакаи кивнула: