«Голубые Орхидеи»

—  Пожалуйста, — молила Орхидея. — Вэл, у меня не хватает слов, я не могу найти нужных слов. О черт… Я открою ее, если хочешь.

Орхидея открыла крышку и снова протянула коробочку Валентине. Внутри на темно-синем, как полуночное небо, бархате поблескивала сказочно красивая брошь — голубые орхидеи, их символ. Стебли цветов переплелись, мерцающие эмалевые лепестки обрамлены серебром, а бриллиантовые капельки росы отражали свет.

— Ювелир — гаваец, — запинаясь, бормотала Орхидея. — Это авторская работа. И… я попросила выгравировать на обратной стороне слова «Сестры навеки».

Сердце Валентины болезненно сжалось, она подняла глаза от прекрасной броши к умоляющему взгляду своей своенравной сестры. Как ей хотелось верить.

— Я, право… — начала она.

—  Пожалуйста, просто возьми ее и прочитай надпись.

В дверь снова постучали.

— О черт! — воскликнула Орхидея. — Неужели мне не дадут ни минуты?

— Сегодня премьера, — сказала Валентина, накидывая на плечи халат. — Должен зайти Кит, И мне нужно закончить одеваться. Костюмерша ждет.

Орхидея вздрогнула, выражение обиды промелькнуло на ее лице, но она почти тотчас же овладела собой и улыбнулась своей блистательной улыбкой, как будто говорящей: «Мне нет никакого дела».

— Хорошо, я ухожу, — небрежно бросила она.

В дверях она столкнулась с Китом. Оба сделали шаг назад.

— Торопишься? — спросил Кит Орхидею, когда она проскользнула мимо него из комнаты. Затем он повернулся к Валентине. Тепло наполнило его голос. — Дорогая, — сказал он, заключая ее в объятия, — я просто должен был тебя обнять.

Валентина с благодарностью приникла к жениху.

— Давай обнимемся на пару минут.

Она обхватила его руками и почувствовала, что он испытывает такое же напряжение, как и она.

— Что-то безумное происходит сегодня, — с тревогой в голосе прошептала она. — Непонятное…

— Все эта охрана, — поддержал ее Кит. — Я попытался разузнать о ней, но мне никто ничего не сказал. Похоже, никто не знает, откуда они.

— Это сенатор Уиллингем, — сказала Валентина. — Это касается его, я уверена. Кит, что-то происходит.

— Да, — кивнул он. — Я знаю.

Прибыло так много флористов с цветами для актеров, что часть букетов пришлось разместить на специально поставленном в артистической длинном столе. Их смешанный аромат одурманивающим благоуханием заполнил всю комнату. Еще четыре раза доставляли телеграммы. Трех папарацци выгнали из-за кулис.

В уборной для танцовщиц Джина трясущимися руками надевала парик, в котором будет выступать в первом действии. Она дрожала, ее только что вывернуло наизнанку. Только сейчас она начала понимать, какой же была дурой, что попросила Чарли прийти на премьеру, несмотря на все дикие слухи, которые носились в воздухе.

Остекленевшими глазами Джина смотрела на свое отражение. Она испытывала почти разочарование оттого, что Беттины не было. Если она прекрасно станцует, ей бы хотелось, чтобы Беттина увидела ее триумф.

Но Чарли будет среди публики, нервно утешала она себя. Он обещал!

Охваченная гневом, Орхидея бежала за кулисами по коридору. Валентина отвергла ее в последний раз!

Она влетела в свою уборную, коробочка с брошью, которая, как предполагалось, станет символом примирения ее с сестрой, жгла ей руку. Она с шумом захлопнула дверь, чтобы отгородиться от премьерного гама, и сердито швырнула коробочку на пол.

— Ну и черт с ней!

Резкий стук в дверь побеспокоил ее.

— Да?

— С вами ничего не случилось, мисс Ледерер? — осторожно осведомилась Касси Ли. — Осталось двадцать пять минут.

— Все в порядке.

Она села и стала наносить дополнительно зеленые тени на веки, делая это вполне профессионально. Но только она закончила, как прекрасные глаза, отраженные в зеркале, наполнились горячими слезами.

Она знала, почему так расстроена сегодня вечером, — не только из-за Валентины, но также из-за Михаила и их прошлой ночи. Ее терзала мысль, что она, возможно, никогда не увидит его снова, что он прощался с ней навсегда. Что если ее тревога была, не дай Бог, предчувствием опасности? Или даже хуже!

«Нет, — подумала она, ощущая, как ее обдало ледяной волной ужаса. — Пожалуйста… нет, Боже милосердный. Не забирай его у меня!»

Дождь уменьшился, и гудки такси глухо звучали во влажном ночном воздухе. Неоновые огни вспыхивали и гасли, освещая кричащую красоту «Таймс-Сквер» сквозь легкую туманную дымку.

Аранья присоединилась к толпе, теснившейся у входа в театр «Ледерер». Она чувствовала себя невероятно взволнованной и в то же время спокойной, ее нервы были под ледяным контролем. Двери машин то и дело хлопали, когда процессия такси и лимузинов высаживала зрителей премьеры. Водители в униформе помогали выйти дамам в длинных вечерних туалетах и мехах. Полицейские сдерживали толпу любопытных, собравшихся поглазеть на публику.

Загримированная под пожилого мужчину, Аранья смешалась с толпой.