«Голубые Орхидеи»

— Прекрасно, вот и ты, — сказал Морт Рубик, поспешно выходя из кабинета. Вместе с ним ворвался запах кофе и лосьона после бритья «Брут». — Ничего я так не люблю, как девушек, которые приходят вовремя.

Орхидея смотрела на своего нового хозяина. Она так нервничала во время их первой встречи, что почти не обратила внимания на его внешность. Морт был чуть выше пяти футов, голова его казалась слишком большой по сравнению с туловищем, спина чуть согнута, так что дорогой темный костюм сидел на нем несколько странно. В дополнение к его внешней непрезентабельности на нем были надеты очки в темной роговой оправе, а в правое ухо был вставлен слуховой аппарат.

Он посмотрел на нее и сделал гримасу.

— Ну, насмотрелась?

— Я… — она покраснела, — извините.

— Ну, дорогуша, я, конечно, не Роберт Редфорд, но и большинство людей, с которыми я имею дело, тоже не Клинты Иствуды и не Рейчел Уэлч. Я выгляжу славным и спокойным, это помогает людям расслабиться и вводит их в заблуждение, позволяя им думать, будто они могут одурачить меня. Затем… фу! Я выпускаю из них потроха.

Орхидея засмеялась, и Морт одарил ее широкой улыбкой, открывшей самое лучшее, что у него было, — белые ровные красивые зубы.

— Ты, Орхидея, будешь олицетворять на этом месте красоту, а я — дерзость. — Затем он добавил: — Не садись, детка. Нужно доставить пакет литературному агенту на Двадцать шестую улицу.

Орхидея взяла конверт из манильской бумаги, который он протянул ей, и направилась к лифту. Она была на службе меньше пяти минут.

Выйдя из здания на тротуар, заполненный сотнями спешащих пешеходов, на жаркое августовское солнце, она почувствовала проблеск надежды. Может, теперь удача наконец-то повернется к ней лицом.

Пичис решила устроить небольшой вечер для Валентины в ее палате накануне второй операции, чтобы немного ее подбодрить. Просматривая накануне список гостей, она поинтересовалась мнением дочери о Поле Дженсене.

— Я не указываю, что тебе делать, Вэл, и никогда этим не занималась, но, по крайней мере, подумай о Поле. У него замечательные перспективы, и мне он кажется добрым, хорошим человеком. На него стоит обратить внимание.

— Но я совсем… Я хочу сказать, что знаю его всего неделю. После того как мы расстались детьми…

— Дорогая, не кажется ли тебе, что пришло время подумать о себе? Перед тобой целая жизнь, которую нужно прожить, а не полжизни, поделенной с другой женщиной. Вот все, что Кит Ленард может тебе предложить.

— Нет, мама, — прошептала она. — Ты не права. Кит дает мне все.

Но позже, когда Пичис ушла, Валентина закрыла глаза и погрузилась в пелену болезненных воспоминаний о Ките. Их разговоры, ощущение его тела. Его улыбка. Мучительная боль во время вечера в саду, когда она увидела его обнимающим Синтию.

После Кита все другие мужчины бледнели. Ей просто не хотелось быть с ними. Вот почему Бен Пэрис оставил ее — он знал, что ему всегда уготовлено быть безнадежно вторым. Пичис была права. Пока Кит в ее сердце, она никогда не сможет освободиться и жить своей жизнью.

Слеза медленно скатилась по ее щеке. « Кит, дорогой, — прошептала она. — Прости меня».

Список гостей был небольшим — прилетевшая из Нью-Йорка Дженни Триллин, Эбби Макей, Пичис, Эдгар, Майк Даффи и, конечно, Пол Дженсен.

— Ты еще всем им покажешь, — объявила Эбби своим глубоким голосом. Она только что купила квартиру в Голливуде, а ее радиопрограмму теперь транслировали по ста восемнадцати станциям. — У тебя, девочка, есть характер и сила, через шесть месяцев ты будешь танцевать — запомни мои слова.

Все собравшиеся поспешно выразили свое согласие.

— Я очень надеюсь, Эбби, — сказала Валентина.

Они прекрасно провели время: смеялись, болтали и смотрели по видео старый фильм с Кэри Грантом, взятый Полом по такому случаю напрокат. Но в десять часов Пол прервал вечер, объявив:

— А теперь мне придется попросить вас уйти. Нашей прекрасной Вэл необходим ранний сон. Пять часов наступит чертовски быстро.

Послышался прощальный гул голосов — пожеланий удачи и признаний в любви.

— Завтра утром я, первым делом, прибегу сюда и буду с тобой, — пообещала Пичис.

Когда комната опустела, Валентина с облегчением вздохнула.

— Уверена, они любят меня, Пол, но я почти рада, что все ушли.

— Почему?

— Потому что… мне нужно немного времени подумать. Пол, я хочу снова стать здоровой. Хочу поскорее покончить с операцией.

— Детка, поверь мне, ты уже на финишной прямой. — Он сел рядом, обхватил ее руками и крепко прижал к себе.

Она пристально вглядывалась Полу в глаза, рассматривая, как меняется их цвет от темно-голубого к голубовато-серому. «Какие у него искренние глаза, — поймала она себя на мысли. — Такие любящие».

— Вэл, я не знаю, как это сказать, и не уверен, найду ли нужные слова, но просто хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя. Достаточно было только раз посмотреть на тебя, и я был побежден. Я твой.

— О Пол, — сказала она в изумлении, слегка отодвигаясь.

— Я понимаю, это слишком неожиданно. Но что я могу сказать? Я в состоянии предоставить тебе хорошую жизнь. Я буду заботиться о том, чтобы ты всегда была счастлива.