— Вы просто меня удивляете, граждане и гражданочки! — с чувством сказал он. — За что идет спор?.. На минуту забудьте свои национальные чувства, и вы вспомните, что есть на Черном море город Одесса, а в городе том имеется улица с неповторимым названием, волнующим сердце и слух, как музыка великих композиторов, — Дерибасовская. Даешь название нашей улице — Дерибасовская!! — громко заключил одессит и для пущей убедительности ударил себя кулаком в грудь.
Захохотали.
— С таким же успехом, — едва справившись со смехом, сказала Люба, — я могу требовать название моей любимой улицы — московской улицы Горького. Не то, не то… — Она недолго молчала. — Мое предложение: назвать нашу улицу именем Павла Корчагина.
Согласились. Дмитрий сказал, что Дивный через несколько лет превратится в узловую железнодорожную станцию, в солидный город, поэтому улицу такого парня, как Павка Корчагин, можно назвать проспектом. Бойцы согласились и с этим.
Через считанные минуты к стволу лиственницы прибили указатель, нацеленный на вагончики, с надписью красной краской: «Проспект ПАВЛА КОРЧАГИНА».
Устраивались весело, расхваливали удобные вагончики. Дмитрию, как начальству, по распоряжению Грозы выделили отдельный вагончик в центре проспекта Павла Корчагина (большому начальству отдельная квартира необходима: работать приходится и вечерами).
Не успел он поставить вещи и осмотреться в своем новом жилище, дверь распахнулась, и в вагончик, чуть не сбив с ног стоявших на пороге Каштана и Эрнеста (они провожали Дмитрия), вломилась Екатерина, жена машиниста тепловоза Михаила Чухнова, женщина могучего сложения. В Дивном она прославилась как баба крикливая и вздорная, обладающая мертвой хваткой, с ней опасалось связываться даже начальство.
— Хто тут, я звиняюсь, новым парторгом будет? Вы? — упершись руками в бока, спросила она Дмитрия.
— Я, — ответил Дмитрий. — Вы присаживайтесь. Что случилось?
— И что ж это получается?! — поведя мощными плечами, крикнула Чухнова. — Я, мать двоих детей, маюсь в дырявом вагончике, а другие не успели приехать — и в такие хоромы?! Прохиндеи вы все, глаза ваши… — И здесь Чухнова сказала такое, что Дмитрий зарделся, как девица.
— Вы садитесь, садитесь, — сконфуженно предложил он. — Ваша семья, как я понимаю, нуждается в улучшении жилищных условий. В списке вы состоите?
Но от Чухновой ничего толком нельзя было добиться: она вела себя, как обманутая рыночная торговка.
— Да помолчи же ты, Екатерина! — не выдержав, сипло гаркнул на нее Каштан. — Имей совесть, человек только с дороги, в хату не успел зайти. — И к Дмитрию: — В списках она состоит, как и другие. Вот только впереди всех хочет оказаться, глоткой своей луженой взять.
— Рыжая ты образина!.. — незамедлительно загремела Чухнова.
— Ваня не рыжий, а каштановый, — поправил ее Эрнест.
— Подождите, подождите… — поднял руку Дмитрий. — Насколько мне известно, шесть семей уже живут в новых вагончиках. Остальные… тридцать две, кажется?.. семьи переселят в такие вагончики немедленно, как только они прибудут.
— А сколько их ждать? Месяц? Полгода? — рявкнула Чухнова.
— Наверняка меньше полугода. Но с точностью до недели сказать вам не могу.
— Екатерина, ты дождись, когда коттеджи для семейных начнут строить, — посоветовал ей Каштан. — Вот тогда тебя в первую очередь из старого вагончика переселят.
Чухнова на мгновение задумалась, но, видно, сразу смекнула, что лучше иметь синицу в клетке, чем журавля в небе. Поднялась с лавки-дивана, осмотрела вагончик, отделанный красивым пластиком, ехидно поинтересовалась у Дмитрия:
— Себя-то небось не обидели, а?.. — И, хлопнув дверью, заключила: — Прохиндеи вы все отпетые!
Дмитрий начал опускать вагонное стекло. Оно не поддавалось.
— А, черт!.. Как ее по батюшке, Вань?
— По батюшке еще, честь велика!.. Васильевна, кажется.
— Екатерина Васильевна! Товарищ Чухнова! Вернитесь, пожалуйста! — справившись наконец со стеклом, крикнул в открытое окно Дмитрий.
Шагавшая по улице Чухнова остановилась и обернулась:
— Чем еще порадуете, товарищ начальник?
— Переезжайте в мой вагончик, а я в вашем устроюсь. Сейчас идите к начальнику поезда и от моего имени попросите машину для переезда.
Чухнова удивленно разинула рот, широко раскрыла глаза.
— Да чего уж… да не надо, подождем мы… — сказала она растерянно.
— Ну и иуда ты, Катерина! — опять не выдержал Каштан. — Сначала человека из собственного дома выгнала, а теперь крокодиловы слезы льешь.
— Екатерина Васильевна! Вы слышали, что я сказал? Действуйте! — перебил его Дмитрий и чуть улыбнулся одними глазами. — Как бы другие вас не опередили…
Последнее замечание подействовало на Чухнову: тяжело топая, она припустилась по проспекту.
— Дают — бери, бьют — беги! Валяй, Катерина! — уже беззлобно вдогонку прокричал ей Каштан.
— Неплохо для начала, — усмехнулся Дмитрий, поднимая свой чемодан.
Вошла Люба, деятельная, стремительная.
— Командир, срочное дело.
— Уже? Быстро! Говори, Люба.