Голубые цветочки

— Не могу. Я должен помочь герцогу стащить сапоги.

— Да на нем нет сапог!

— О нет, есть — виртуальные.

— А ваши лошади тоже носят сапоги?

— Виртуальные? Конечно!

Вдали послышался продолжительный рев.

— Вот, слышите? — воскликнул Пешедраль. — Герцог гневается.

И он поспешно исчез.

— Ладно, — сказала Лали, — пойду-ка и я снимать свои виртуальные сапоги.

— А я еще посижу, — сказал Сидролен.

Оставшись один, он разложил пасьянс. Затем потушил свет.

Текут минуты, в тишине только и слышно, как по бульвару шныряют лунатики-уаттомобили.

Потом вдруг раздается дикий шум, крики и даже, кажется, ругательства. Дверь кубрика распахивается, вспыхивает свет, и Лабаль зашвыривает внутрь человека, которого он застиг за писанием оскорбительных надписей на загородке. Человек садится, переводит дух и наливает себе укропной настойки. Прибегает вскочившая с постели Лали в поспешно накинутом халате. Все прочие обитатели баржи спят глубоким сном. Они теперь всегда спят глубоким сном — с тех самых пор, как перестали или почти перестали видеть сны.

Прибежавшая Лали видит Сидролена, который наливает себе укропной настойки. Лабаль уселся и молчит, вид у него озадаченный до крайности.

Лали в замешательстве, она не знает, что спросить.

Сидролен пьет свою укропную настойку, потом обращается к консьержу:

— Надеюсь, вы не простудились, поджидая меня. Вы заслужили стаканчик укропной настойки.

И с бледной улыбкой говорит Лали:

— Месье — опытный сыщик.

Лали садится.

— Хотелось бы мне знать, — говорит Лабаль, — что вы теперь будете делать. Я, конечно, понимаю: меня это не касается, но поскольку, ввиду недавних событий, ответственность моя неизмеримо возросла, вы должны признать, что я имею право задать подобный вопрос себе, а также и вам.

Сидролен не отвечает, и Лабаль добавляет:

— В общем-то, вы можете продолжать в том же духе.

И добавляет еще:

— Теперь-то уж я следить за вами не стану. Миссия моя выполнена, и я могу подать в отставку с должности консьержа и покинуть ваш квартал в поисках новых приключений.

Он поворачивается к Лали и заканчивает:

— Я не желаю месье Сидролену никакого зла, но после того небольшого инцидента мне, естественно, хотелось доказать свою полную и непреложную невиновность. Месье Сидролен может считать, что ему еще очень и очень повезло, что я не укокошил его за подобное издевательство над людьми и надо мной… Нет, мерси за любезность, я никогда не пью укропную настойку. А теперь позвольте мне удалиться.

— Сделайте милость, и побыстрей, — отвечает Лали.

Лабаль выходит, аккуратно прикрыв за собою двери кубрика.

— Пойду спать, — говорит Лали.

— Да-да, — откликается Сидролен, — доброй ночи.

Лали выходит, аккуратно прикрыв за собою двери кубрика. Когда на рассвете герцог заглядывает в кубрик, чтобы поглядеть, не готов ли завтрак, он обнаруживает там Сидролена, подремывающего над своим стаканом.

— Ку-ку! — кричит герцог. — Уже встал или еще не ложился? А невеста небось почивает? Интересно, остались ли сосиски в холодильнике? Что-то погоду на дождь тянет.

Появляется Пешедраль.

— Готовь завтрак, — приказывает ему герцог. — Я голоден, как волк.

— А лошади, господин герцог?

— Да, верно.

Пешедраль идет обихаживать лошадей. Герцог садится против Сидролена.

— Придется ждать пробуждения невесты. Что бы мне пока на зуб положить? Нет, только не укропную настойку, слишком рано. Тем более что твоя настойка — не первый сорт, хоть и зовется «Белой лошадью». Она и в подметки не годится той, что я гоню по рецепту моего алхимика Тимолео Тимолея. Вот, кстати, еще одна связь между алхимией и лошадью. Лошалхимия. Ничего себе словцо, а? Хотя нет, не фонтан. Когда-то у меня бывали и удачнее… раньше… в старину…

И герцог зевнул во весь рот.

— Черт возьми, Сид, что-то ты нынче неразговорчив!

— Хочу сообщить вам новость.

— Мы, что ж, больше не на «ты»?

— …тебе сообщить.

— Слушаю.

— Консьерж из дома напротив изловил типа, который малевал на загородке.

— Настоящего?

— Настоящего.

Герцог оглушительно расхохотался и вымолвил лишь несколько минут спустя:

— Значит, застукал он тебя?

— Ну да.

— Подумаешь, какая важность!

— Да нет, кажется, это важно.

— Не может же он помешать тебе малевать и замалевывать надписи, коли тебе это по душе.

— Меня не он волнует.

— Что-то она долго не встает нынче утром, — заметил герцог.

— Не знаю, — сказал Сидролен.

— Ну раз так, — заявил герцог, — пойду-ка прогуляю лошадей; мы позавтракаем в городе. Например, в «Кривобокой сирене». Передай нашим дамам, чтобы шли туда.

— Непременно передам, — сказал Сидролен.

И герцог вышел, громко хлопнув по рассеянности дверью кубрика.

XX

Сидролен слегка прибрал в кубрике. Потом он вышел на палубу. Графиня и Фелица потребовали на завтрак сосисок; но в соответствии с инструкциями герцога, дамы получили указание отправляться в «Кривобокую сирену» и послушно удалились. Ровно через шестнадцать минут после их ухода на палубе появилась Лали. Она несла чемодан.

— Прощайте, — сказала Лали.

И, поставив свою ношу наземь, протянула Сидролену руку.

Из чего Сидролен вынужден был заключить, что Лали покидает его; желая облечь свое открытие в слова, он спросил: