Голый риск (ЛП)

Уоттс кивнул и улыбнулся.

— Я знаю.

Он начал спрашивать простые факты: сколько мне лет, живу ли я в Вашингтоне, вожу ли «Фольксваген Джетта» две тысячи второго года. То, на что знал ответы, чтобы настроить прибор.

А потом он резко переключился на сложные вопросы.

— Ты связна с кем-то, кто не является гражданином США?

— Нет.

— За последние десять лет ты выезжала за пределы США?

— Да.

Он прервался на секунду, а потом спросил:

— Когда последние два раза пропустила работу, ты на самом деле была больна?

— Да.

Я снова посмотрела на Уоттса, быстро оценивая его реакцию. Глядя на иглы на бумаге, он улыбнулся.

— Ты состоишь в постоянных романтических и/или сексуальных отношениях с кем-либо?

Я замешкалась немного дольше, чем хотела, но выдала ответ настолько быстро, насколько могла.

— Нет. — Было чертовски интересно, что показывает считыватель, но Уоттс не спешил меня просвещать. Мы встретились взглядами, но он молчал, поэтому я поинтересовалась: — Что он говорит?

— Пока не могу сказать, — категорично ответил Уоттс и перешел к следующему вопросу. — Ты когда-нибудь встречалась с человеком, совершившим преступление?

— Нет.

— Ты когда-нибудь крала с работы что-нибудь, кроме канцелярии?

— Нет.

— Ты когда-нибудь воровала канцелярию с работы?

Я замешкалась, задумавшись. А кто не делал такого? Но я солгала:

— Нет.

— Ты когда-нибудь знала кого-то или была знакома с кем-то, кто лишил человека жизни?

— Нет.

Я слышала, как изменилось дыхание Уоттса, но не отметила изменения в своем.

— Ты сейчас нервничаешь? — спросил он.

— Нет, — снова солгала я.

— Ты сейчас сидишь в подвале?

— Да.

— Ты когда-нибудь использовала другое имя?

— Нет.

— У тебя есть дети?

— Нет.

— Ты любишь читать художественную литературу?

— Да.

Уоттс прервался на долгое время. По ощущениям дольше минуты, что слишком долго для сидения в тишине. Я с трудом сдержалась, чтобы не посмотреть на него.

— Ты владеешь какой-либо информацией, которую ФБР сочло бы полезной при раскрытии преступлений, связанных с безопасностью Соединенных Штатов?

— Нет.

Уоттс встал. Я посмотрела на него, задаваясь вопросом, что будет дальше.

— Ты прошла, — сообщил он, и я улыбнулась. Обойдя меня, он заявил: — сейчас вернусь.

Я слышала, как он поднимается по лестнице. Слышала над собой его быстрые и тяжелые шаги.

Прошло несколько минут, прежде чем Уоттс вернулся в подвал. Я его не видела, лишь различила, как он спускается по ступенькам и подходит ко мне сзади.

А потом он завязал мне глаза, и все стало черным.

— Это маска для сна, — успокоил Уоттс. — Не волнуйся.

Я почувствовала, как сердце забилось быстрее, и задалась вопросом, отразилось ли это на полиграфе. Уоттс никак не отреагировал.

— Одно из двух, — проговорил он. — Или аппарат сломан, или ты безупречная лгунья. Без обид. Это пригодится. Конечно, есть и третий вариант. Может быть, ты просто хорошо контролируешь эмоции, когда хочешь. Когда тебе это нужно.

В этом не было никаких сомнений. В течение двадцати шести лет я тренировалась контролировать себя. Во всяком случае, почти все эмоции. Я знала, что иногда полезно выражать их, будь они хорошими или плохими. А контролировать себя не получалось. Особенно когда речь шла об эмоциях, которые я испытывала по отношению к Уоттсу.

Я слышала, как на стол поставили что-то похожее на обеденную тарелку.

— У меня есть мысль о том, какая из теорий верна, — сказал он. — И сейчас мы ее проверим.

Когда темнота заполнила поле моего зрения, вспышка нервного ожидания пронзила тело. А потом оно превратилось в нетерпеливое желание.

Глава 8

Уоттс

Меня поразили результаты проверки Кэтрин на полиграфе. И пусть я знал, что большая часть ответов далека от истины, но поймать ее на лжи не удалось. Удивительно. Во мне разгорелось любопытство и, не удержавшись, я решил поиграть с ней.

— Ты мне доверяешь? — спросил я.

— Да.

— Ты ведь знаешь, что я тебя не обижу?

— Да.

Полиграф показал, что она говорит правду, но как в подобной ситуации быть уверенным, что он не ошибается?

Я стоял перед Кэтрин, глядя на показания прибора, и заметил, что ее дыхание уже изменилось. Стало неглубоким и немного ускорилось.

Тыльной стороной ладони я коснулся ее щеки, легонько поглаживая. Впервые за этот день игла полиграфа подскочила, начертив сначала длинную линию, а потом короткие, прежде чем вернуться на место.

Когда я убрал руку, Кэтрин слегка качнула головой. Простой, естественный рефлекс. Она пыталась увидеть, что случится дальше, но с маской на глазах оказалась слепа и совершенно беззащитна передо мной.

Я пробежался пальцами по рукам, взяв ее за запястья и аккуратно приблизив их к лицу так, чтобы электроды остались на месте. Поцеловал ее пальчики, поглядывая на машину и отмечая другую реакцию. А затем вернул ее руки на подлокотники кресла.

Около тридцати секунд я провел без слов и физического контакта. За это время ее дыхание участилось, и пульс немного ускорился.