Голый шпион. Русская версия. Воспоминания агента ГРУ

Во вторник 23 октября Хрущев направил ответное личное письмо американскому президенту. Меры, объявленные Вашингтоном, характеризовались в нем как агрессивные. Советский лидер называл их вмешательством во внутренние дела СССР и Кубы, нарушением права суверенного государства на оборону от агрессора. В заключение Хрущевым выражалась надежда на отмену Соединенными Штатами объявленных мер во избежание «катастрофических последствий для всего мира».

В тот же день вышло официальное заявление советского правительства по этому вопросу, распространенное информационными агентствами по всему миру. В нем повторялись аргументы, изложенные Хрущевым в его конфиденциальном послании президенту США.

Всю неделю, предшествовавшую Карибскому кризису, в советском посольстве в Лондоне нарастала напряженность. Дипломаты и разведчики были готовы действовать, понимая, что промедление в сложившейся ситуации «смерти подобно».

Я без конца тормошил начальство беспокойными и назойливыми вопросами: что делать, как действовать, что предпринять?! Ведь ждать дольше было нельзя. Но инструкций из Москвы по поводу введенного Соединенными Штатами «карантина» не поступало. Вообще не было никаких указаний и ориентировок.

И резидент ГРУ Анатолий Павлов, и исполняющий обязанности резидента КГБ Николай Литвинов и временный поверенный в делах СССР в Великобритании Виталий Логинов оказались в те дни в непростом положении. После заявления советского правительства дело, наконец, сдвинулось с мертвой точки. Сотрудники посольства получили «добро» на работу, срочность и важность которой были беспрецедентны. Ведь судьба мира в те октябрьские дни буквально висела на волоске.

В среду 23 октября Логинов встретился с министром иностранных дел Великобритании лордом Хьюмом. Главный мотив встречи прослеживался без труда — не допустить ядерной войны вследствие Карибского кризиса. Он был понят английской стороной как пожелание русских их британским коллегам оказать соответствующее давление на своих заокеанских партнеров и склонить их к мирным переговорам. Кроме общих слов и ничего не значащих заверений от лорда Хьюма Виталий Логинов на этой встрече не услышал ничего.

В среду утром я позвонил доктору Уарду, и мы встретились в его квартире на Уимпол Мьюз. Стивен был чрезвычайно взволнован и обеспокоен сложившейся ситуацией вокруг Кубы. Я и не пытался его успокоить. Заявил, что Советский Союз и США со всеми их ядерными ракетами взяли курс на лобовое столкновение, и только чудо может спасти всех нас от уничтожения. Чтобы склонить Уарда к сотрудничеству я, как умел, подогревал опасения своего английского друга. В тот день я сказал Стиву, что на карту поставлена судьба человечества. Видимо, я выглядел не на шутку озабоченным. Стивен, как мне показалось, осознал всю важность момента и предложил мне свою помощь.

Разработанный нами план действий включал сбор из доступных источников информации об английской и американской позиции по кубинскому вопросу. Кроме того, он подразумевал пропаганду идеи о необходимости согласия Уайтхолла на проведение в Лондоне мирной конференции на высшем уровне по разрешению возникшего кризиса. При этом основой для возможной договоренности должно было стать утверждение принципа равной безопасности для СССР, США, Кубы и Западной Европы.

Надо сказать, что никто нас не уполномочивал вести такого рода переговоры. На согласование и одобрение начальством этой инициативы у меня попросту не было времени. Мы действовали на собственный страх и риск, так как были убеждены, что наша инициатива пойдет на пользу делу.

Честно говоря, Карибский кризис меня не смущал. Я был уверен, что дело неизбежно закончится миром. Вашингтон не рискнет развязывать ядерную войну, даже имея военное превосходство над нами. Ракетный шантаж, задуманный Хрущевым, мне нравился. Это была неплохая идея — запугать Вашингтон нашими ракетами на Кубе. А затем в обмен на их вывоз с острова избавиться от американских «Юпитеров» возле наших границ и добиться гарантий безопасности для кубинцев.

Стив был рад взять на себя роль посредника в этом деле. Перво-наперво он связался по телефону с британским МИДом и направил предложения советской стороны о необходимости проведения мирной конференции помощнику государственного секретаря сэру Гарольду Кассия.

Вслед за этим я связался со своим бывшим партнером по совместной работе в дни Берлинского кризиса сэром Годфри Николсоном. Тот немедленно дал согласие на встречу с ним. Отчет о нашей беседе сэр Годфри немедленно направил сэру Хью Стивенсону, руководителю Объединенного комитета по разведке.

В тот же день Уард связался по телефону с лордом Астором, который охотно согласился принять участие в нашей мирной инициативе и безотлагательно переговорить с влиятельными людьми из британского МИДа.

В своих записках Стивен Уард позднее напишет о тех беспокойных днях: «Нашей главной целью был премьер-министр страны. Через лорда Астора наше предложение о мирной конференции должен был поддержать Гарольд Макмиллан».