Голый завтрак

Краб, престарелый Декан специалистов по карманам пьянчуг, надевает костюм-панцирь и крадется на свой ночной промысел… стальными клешнями выдергивает золотые зубы и коронки у всех бездомных лохов, спящих с открытым ртом… Если лох вскакивает и набрасывается на него, Краб пятится и щелкает клешнями, предлагая начать бой с неясным исходом на равнинах Куинса.

Юный Грабитель, отъебанный во время длительного тюремного заключения и выселенный с кладбища за неуплату, приходит, что-то тараторя, в педик-бар с просроченной закладной, чтобы заполучить местечко на задворках Палаточного Городка, где кастраты-коммивояжеры распевают гимн Ай-Би-Эм.

В его лесочке резвились мандавошки… всю ночь боролся с ангельским сухостоем, но утратил решимость, признал гомопоражение и отправился назад, в ржавую известняковую пещеру.

Зловещая Тяга эякулирует на соляные болота, где не растет ничего, даже мандрагора…

Теория вероятностей… Несколько юнцов… Единственный способ выжить…

– Привет, Денежки!

– Ты уверен, что здесь они есть?

– Конечно, уверен… Работаем вместе.

Ночной поезд в Чикаго… В коридоре встречаю девицу, вижу, что она торчит, и спрашиваю, где бы раздобыть еще.

– Входи, сынок.

Телка не так уж и молода, но скроена ладно…

– Может, сначала раскумаримся?

– Ну уж нет, тогда ты будешь не в той кондиции.

Три палки подряд… Просыпаюсь на ломках, дрожа на теплом весеннем ветру из окна, вода обжигает глаза, точно кислота…

Она вылезает из постели нагишом… Включает лампу «Кобра»… Готовит дозняк…

– Повернись… Вмажу тебя в задницу.

Она глубоко вонзает иглу, вынимает ее и массирует ягодицу…

Она слизывает с пальца каплю крови.

Он поворачивается на бок, в серой, липкой джанковой грязи тает сухостой.

В долине кокаина и невинности юноши с грустными глазами поют йодлем, призывая заблудившегося «Малыша Дэнни»…

Мы нюхали всю ночь и четыре раза предавались сексу… пальцами вниз по черному телу… исцарапал негритянку до глубины ее белой души. С героином и море дом родной, а мошенник с «Векселем» всюду как дома…

Уличный торговец беспокойно ерзает:

– Присмотри-ка за товаром, ладно, малыш? Надо повидаться с одним парнем по поводу обезьяны.

Слово делится на элементы, которые дальнейшему делению не подлежат, в таком виде их и следует воспринимать, но элементы можно использовать в любом порядке, объединять на все лады, вставлять в любое место от носа до кормы, словно при увлекательной сексуальной аранжировке. Эта книга покидает страницы, рассыпаясь во все стороны калейдоскопом воспоминаний, попурри мелодий и уличных звуков, пердежа и завываний бунта, стука стальных ставней торговых рядов, криков боли, энтузиазма и просто жалобных криков, визга спаривающихся котов и громких протестов уволенных тупиц, пророческих бормотаний шаманов в мускатно-ореховом трансе, треска ломающихся шей, пронзительных воплей мандрагор, вздохов оргазма, героиновой тишины, что настает на рассвете в страждущих тюремных камерах, Каирского Радио, горланящего, точно обезумевший табачный аукцион, и флейт Рамадана, приносящих облегчение больному джанки, словно великодушный специалист по карманам пьянчуг, который на сером рассвете в подземке нащупывает чувствительными пальцами смятые зеленые хрусты…

Это Откровение и Пророчество, и я без всякого транзистора могу ловить их своим детекторным приемником с антенной из спермы… Благосклонный читатель, сквозь наши задние проходы зрим мы Бога в фотовспышке оргазма… При помощи этих отверстий преобразуй свое тело… Лучший ВЫХОД – это ВХОД…

А теперь я, Уильям Сьюард, дам волю своей словесной стае… Мое сердце – сердце викинга – переправляется через широкую бурую реку, где в сумерках джунглей тарахтят моторные лодки и плавают целые деревья с огромными змеями в ветвях, а лемуры с грустными глазами смотрят на берег, оказывается на поле в Миссури (мальчик находит розовый стрелолист), устремляется вслед за паровозными гудками и возвращается ко мне, голодное, как уличный мальчишка, не умеющий торговать вразнос ниспосланной ему Богом задницей… Благосклонный Читатель, Слово набросится на тебя, выпустив железные когти человека-леопарда, оно отсечет тебе пальцы рук и ног, словно не брезгующий ничем сухопутный краб, оно повесит тебя и, подобно постижимому псу, будет ловить твою сперму, оно огромной ядовитой змеей сурукуку обовьется вокруг твоих бедер и впрыснет тебе порцию протухшей эктоплазмы… А почему пес постижимый?

Возвращаюсь я на днях с долгого завтрака, нитью тянущегося от рта до жопы все дни нашей жизни, и вижу мальчика-араба с черно-белой собачкой, умеющей ходить на задних лапах… И тут к мальчику дружелюбно бросается большой желтый пес, а мальчик отталкивает его, тогда желтый пес рычит, скалит зубы на этого малыша и ворчит так, словно вдруг обрел дар человеческой речи: «Это же преступление против природы».