Гомер

Против такой аргументации Аполлон опять не устоял, и положил мальчишку на землю.

В дальнейшем дело доходит до Зевса, который и учиняет над ним суд. Однако, Гермес настолько уверенно врет перед всевидящим Зевсом, настолько нагло клянется в своей невинности, что и Зевсу оставалось только рассмеяться (387-390).

Кончил Килленец и глазом хитро подмигнул Громовержцу.
Так и висела на локте пеленка, — ее он не сбросил. [315]
Расхохотался Кронид, на мальчишку лукавого глядя,
Как хорошо и искусно насчет он коров отпирался.

Конечно, Зевс велит Гермесу отдать забранных им коров Аполлону, но и тут, когда уже коровы были обнаружены, он нашел средство подчинить Аполлона своей власти. Он заиграл на своей кифаре и запел, и красотой своей музыки очаровал Аполлона (416-434). Аполлон за эту кифару отдает ему не только коров и прочие богатства (461 сл.), но и всех животных на свете (568 сл.).

Во всей античной литературе, кажется, мы не найдем другого такого милого, прелестного, обворожительного образа мальчишки-бога, представляющего собою, можно сказать, самое идею комизма и юмора, данную в адекватном воплощении.

Боги вообще улыбаются и смеются в Гимнах не раз. Вот страждущая Деметра, которая не может найти своей дочери (V, 198-204).

Долго без звука на стуле сидела, печалуясь сердцем,
И никого не старалась порадовать словом иль делом,
Но без улыбки сидела, еды и питья не касаясь,
Мучаясь тяжкой тоскою по дочери с поясом низким.
Бойким тогда балагурством и острыми шутками стала
Многоразумная Ямба богиню смешить пречестную:
Тут улыбнулась она, засмеялась и стала веселой.

Вот Аидоней, «владыка умерших», который на слова Гермеса, требовавшего освобождения Персефоны (357), «улыбнулся бровями». Вот Дионис, который при разбойниках на корабле «восседал и улыбался темно-синими глазами» (VII, 15). Вот Афродита (X, 2 сл.): «Не сходит улыбка с милого лика ее». Афродита, впрочем, всегда «улыбколюбивая» (philommeidēs), и это мы встречаем не раз. С такой улыбкой она (Ил., III, 424) сводит Париса и Елену и вообще (IV, 10) следит за Парисом, беседует (V, 375) с своей матерью о полученной от Диомеда ране, исполняет (XIV, 211) просьбу Геры о даровании любви (XX, 40), отправляется на сражение и (Од., III, 362) возвращается на Кипр после любовного свидания с Аресом. Нет недостатка в подобных текстах и в Гимнах: (IV, 17) «улыбколюбивая» Афродита не в силах зажечь Артемиду (49, 56). Она сама влюбляется в Анхиза; она (65) несется в Трою к своему возлюбленному, и (155) этот возлюбленный берет ее за руку. Вот смеются боги, когда им показали только что родившегося козлоногого, рогатого, бородатого Пана (XIX, 41):

Очень душой веселился он [Гермес], глядя на милого сына.
С ним устремился родитель в жилище блаженных бессмертных,
Сына укутавши шкурой пушистою горного зайца.
Сел перед Зевсом-властителем он меж другими богами
И показал им дитя. Покатилися со смеху боги.
Больше же прочих бессмертных Вакхей-Дионис был утешен.

«Радость объяла Кронида» (XXVIII, 16), когда он увидел родившуюся из его головы Афину в полном и роскошном вооружении.

Изображение улыбчивого эстетического бытия всех олимпийцев мы имеем также в II, 9-28, где автор рисует нам впечатление, произведенное Аполлоном на всех богов с его появлением на Олимпе: