Гоминиды

Мог их эксперимент затронуть другие мировые линии, дотянуться до вселенных, которые отделились задолго до создания квантового компьютера? Нет, нет. Адекор потряс головой. Это уже слишком, слишком безумно. В конце концов, глексенские люди вымерли – в памяти всплыло число полмиллиона месяцев, но он не был уверен, что оно правильное. Адекор в раздумье потёр пальцами ложбинку над надбровным валиком. Единственным звуком в комнате был шум системы кондиционирования; единственным запахом – запах его собственных феромонов.

– Это огромное открытие, – сказал Дерн. – Гигантское.

Адекор медленно кивнул.

– Другая версия Земли. Другая версия человечества.

– Оно разговаривает! – вскрикнула Жасмель, указывая на экран. – Включайте звук!

Дерн дотянулся до блока управления.

– Речь. – Адекор потряс головой в изумлении. – Я читал, что глексены были неспособны к членораздельной речи из-за слишком короткого языка.

Они прислушались к чужой речи, хоть и не понимали ни слова.

– Звучит так странно, – сказала Жасмель. – Никогда не слышала ничего подобного.

Глексен на переднем плане перестал тянуть робота к себе, поняв, что, вероятно, кабель вытравлен на максимально возможную длину. Он отошёл в сторону, и перед камерой появился другой глексен. Адекору понадобилось некоторое время на осознание того, что в помещении присутствовали и мужчины, и женщины; и у тех и у других были голые лица, хотя у некоторых мужчин борода всё же росла. Женщины выглядели мельче, но, по крайней мере, у некоторых под одеждой явно просматривалась грудь.

Жасмель выглянула в вычислительную камеру.

– Портал, похоже, так и остаётся открытым, – сказала она. – Интересно, как долго он продержится.

Адекору это тоже было интересно. Доказательство, которое спасёт и его самого, и его сына Даба, и его сестру Келон, лежало прямо перед ним: альтернативный мир! Но Даклар Болбай, без сомнения, заявит, что видеозапись, конечно же, подделана, сфальсифицирована – ведь Адекор, скажет она, имеет доступ к самым мощным компьютерам на планете.

Но робот может принести с собой что-нибудь – да что угодно! Лучше какое-нибудь изделие, или…

По мере того, как люди двигались в разных направлениях, за их спинами становились видны новые, прежде скрытые части помещения. Это была бочкообразной формы каверна, высотой, должно быть, раз в пятьдесят больше человеческого роста, вырубленная в сплошной скале.

– А они довольно разнообразный народ, вы заметили? – сказала Жасмель. – У них кожа разного оттенка… о, гляньте на ту женщину, вон там! У неё оранжевые волосы, как у орангутана!

– Один из них убегает, – сказал Дерн, показывая пальцем.

– Точно, – согласился Адекор. – Хотел бы я знать, куда он направляется?

* * *

– Понтер! Понтер!

Понтер вскинул голову. Он сидел за столом в столовой Лаврентийского университета с двумя сотрудниками физического факультета, которые за обедом помогали ему разработать программу тура по мировым физическим лабораториям, включающего ЦЕРН[79], Ватиканскую обсерваторию, Фермилаб[80] и японский «Супер-Камиоканде»[81], другой крупнейший детектор нейтрино, тоже недавно повреждённый в результате аварии. Сотня или больше студентов летних курсов благоговейно взирали на обедающего неандертальца с почтительного расстояния.

– Понтер! – снова хрипло крикнула Мэри Воган. Подбегая, она чуть не врезалась в стол. – Идём быстрее!

Понтер начал подниматься, двое физиков последовали его примеру.

– Что случилось? – спросил один из сотрудников.

Мэри не обратила на них внимания.

– Бегом! – прохрипела она Понтеру. – Бегом!

Понтер побежал. Мэри схватила его за руку и побежала рядом. Она задыхалась – ей пришлось бежать от своей лаборатории в 1-м Научном корпусе, где застал её звонок из Нейтринной обсерватории.

– Что случилось? – спросил на бегу Понтер.

– Портал! – крикнула она. – Механизм – робот или что-то вроде – вылез оттуда. И портал до сих пор открыт!

– Где? – спросил Понтер.

– Внизу, в обсерватории. – Она прижала руку к груди, которая часто вздымалась и опускалась. Мэри знала, что Понтер запросто обгонит её. Не прекращая бежать, она открыла замок сумочки, выудила оттуда ключи от машины и протянула ему.

Понтер слегка качнул головой. На секунду Мэри подумала, что этот жест значит «Только с тобой». Но конечно, всё было более прозаично: Понтер никогда в жизни не водил машину. Они продолжали бежать. Мэри пыталась поспевать за ним, но его шаги были длиннее, и он, по сути, только начал разгоняться…

Понтер посмотрел на неё; в его голове наверняка возникла та же дилемма: нет никакого смысла прибегать на стоянку раньше Мэри, потому что потом всё равно придётся её ждать.

Он остановился. Она тоже затормозила и озабоченно посмотрела на него.

– Можно?.. – спросил Понтер.