Гомо акватикус

28 сентября.Этот день запомнится подъемом вдоль мачты до верхнего яруса люксметров. Я поднялся на глубину девяти метров — всего на полминуты! Приятно чувствовать, что мы не привязаны, как черви, к грунту. Это был физиологический эксперимент Гриневича. Молодец, Дед! Правда, Слава Ястребов, начальник штаба экспедиции, очень разволновался, когда узнал об этом опыте.

29 сентября.Ночью был потоп: потек люк. Но в доме в это время царил страшный холод, и вставать не хотелось. Хотел продемонстрировать «командирское» хладнокровие! — повернуться на другой бок и заснуть.

Да где там! Не хватило характера. Встал. Из водолазной зоны доносилось непривычное журчание: из-под среднего люка текла маленькая струйка воды. Постояли, посмотрели. Течет. Разбудили Витю и Сашу. Еще постояли, еще посмотрели. Течет… Переглянулись, дело ясное — кому-то из нас нужно идти в воду, подняться наверх, на палубу «Черномора». А всем хочется спать, а в воде 12°, да и в лаборатории… Со сна мы уже продрогли, и за бортом — африканская ночь.

«Так кому идти?» — «Ну что же, я пойду», — тусклым голосом сказал Витя Усольцев. Глядя виноватыми глазами, мы помогли ему надеть гидрокостюм и акваланг. Витя плюхнулся в черную холодную воду. А каждый из оставшихся думал про себя в эту минуту, что именно он, а не Витя Усольцев, должен был пойти сейчас в воду. Я — потому что командир экипажа, Юра — потому что бортинженер, Саша — потому что тоже водолаз первого класса и намного моложе и здоровее Виктора…

Витя вышел, подкрутил гайки. Течь прекратилась.

1 октября. Наверху безоблачно. Легкое волнение. Легкий ветер. Вода у нас 20,5°!

Жаль, что не держатся подолгу лампы внешнего освещения. Очень интересно смотреть по ночам на соби-рающуюся у водолазной шахты всякую живность.

Потихоньку составляю список дел по «Черномору», которыми необходимо заняться зимой. Думаю, надо написать «Положение об акванавтах Института океанологии Академии наук СССР».

3 октября. Прихожу к убеждению, что один из главнейших критериев в комплектации экипажа — это вопрос о психологической совместимости его членов. Все-таки очень удачно получилось у нас, а ведь все мы — практически мало знакомые друг для друга люди из четырех городов. Хотя все-таки Юра нет-нет «цепляется» к Сане, а у того, видимо, самолюбие перетягивает чувство юмора. Обижается.

Юра мастерски копирует голос Сани, рапортующего Деду: «Кожа у всех чистая, руки-ноги на месте, как положено. В уши и прочие места не заглядывал. Саша».

Здесь позволим себе прервать командира. Пожалуйста, не удивляйтесь, если сейчас в нашу беседу вступит… международный гроссмейстер Давид Бронштейн, как увидим, вполне солидаризирующийся с командиром «Черномора»:

— Далеко не последнюю роль играет так называемый комплекс психологической совместимости, испытание на который проходят космонавты и акванавты…

4 октября. Журналисты нас как будто не забывают. Постоянно где-то поблизости крутится фотокорреспондент Юрий Транквиллицкий из «Советского Союза». А сегодня у нас день «Известий». Прибыли Олег Галушко и Ростарчук.

^{Один из корреспондентского аквакорпуса — Юрий Транквиллицкий, спецкор журнала «Советский Союз»}

Всех их поочередно «доставляли» к нам под усиленным конвоем наряда водолазов обеспечения. Очень приятно было побеседовать с полномочными представителями «верхнего мира», но, увы, чем дороже нам гости — а их у нас было немало, — тем быстрее и настойчивее просим мы их оставить наш дом.

«Помни о «кессонке» всяк сверху входящий» — такой плакат нужно было бы повесить у входа в водолазную шахту.

Когда Миша ушел, оставив диктофон, наболтали всякого на пленку. «Дорогие читательницы и читатели! Мы начинаем наш репортаж с борта подводной лаборатории «Черномор». Глубина — двадцать четыре метра! Внимание! В водолазной шахте плещется вода. И вдруг появляется наш друг Михаил Растрепчук, Растропчук, простите, Михаил Александрович Ростарчук!..» Жаль, что Юра перед отправкой диктофона наверх стер всю эту запись. Порадовался бы Миша…

5 октября. Хочется пойти погулять. Гуляю вечерами. Очень любопытно подсвечивать фонариком ершей, лежащих на дне. Их много. Упрямые. Не тронутся с места, пока стекло фонаря не коснется их носа. В свете фонарика они просвечиваются насквозь.

Люблю ночные дежурства. Приятно посидеть, можно почитать, написать письма, и смотри сколько хочешь на ставридок и окуней за иллюминатором. А иногда вскакиваешь и бежишь к водолазной шахте — опять кто-то там заплескался.

Сочиняю стихи. Вот образчик моего подводного творчества из цикла «Высокое давление».

Ревут зюйд-весты.
Свистят норд-осты…

Между прочим, я их физически ощущаю. Кажется, даже кожей чувствую и норд-осты и зюйд-весты, несмотря на 24-метровую толщу воды.

Лежим на дне мы
В глухих глубинах.
Не будьте ж немы,
Сердца любимых!

Нет, подводный сонет не получился…