Гоморра

Анна Мацца одной местью не ограничилась. Она поняла, что надо пользоваться старомодными принципами боссов каморры и некоторой безнаказанностью, положенной женщинам. Эта старомодность позволила ей избежать покушений, зависти и конфликтов. Мацца возглавляла клан в 80–90-х годах, занимаясь, в основном, развитием собственных предприятий и постепенным покорением сферы строительства. Клан Мочча, наряду с другими влиятельными семьями, стал играть большую роль в распределении строительных подрядов, контроле карьеров и посредничестве при покупке земельных участков, пригодных для застройки. Территория, лежащая между Фраттамаджоре, Криспано, Сант-Антимо, Фраттаминоре и Кайвано, контролируется кланом Мочча. В девяностых он вошел в состав «Нового клана», созданного в противовес «Новой организованной каморре» Раффаэле Кутоло и способного превзойти коза ностра по деловому размаху и политической мощи. Когда потерпели фиаско партии — ставленники мафии, боссы «Нового клана» оказались единственными, попавшими под арест и приговоренными к пожизненному тюремному заключению. Они не хотели расплачиваться за поступки политиков, которым помогали и обеспечивали поддержку. Не хотели, чтобы их воспринимали как раковую опухоль на теле системы, в действительности созданной ими и существовавшей за счет их активной, хотя и криминальной деятельности. Поэтому решили явиться с повинной.

В девяностые годы Паскуале Галассо, босс Поджомарино, стал первым каморристом такого высокого уровня, согласившимся сотрудничать с правосудием. Он предпочел рассказать обо всем, ничего не утаивая, начиная с имен и размеров состояний и заканчивая причинно-следственными связями, а государство в знак благодарности взяло под свою охрану имущество не только его семьи, но и самого Галассо. Мафиозо выложил все, что знал. Кланы конфедерации должны были заставить его замолчать навечно, и это взяла на себя семья Мочча. Показания Галассо могли уничтожить клан вдовы в считаные часы, достаточно было проверить хотя бы несколько его откровений. Люди Анны Маццы пытались подкупить охрану и отравить предателя, хотели прикончить его с помощью базуки. Но все попытки провалились, и Анна Мацца поняла, что выполнять мужскую работу придется ей самой, что пришло время для применения на практике новой стратегии. Она придумала неожиданный ход — предложила соратникам добровольное отречение. Члены силовых отрядов отрекались от своей деятельности, никого не закладывая, не называя имен и не подставляя заказчиков и исполнителей. Отречение представляло собой идеологическое дистанцирование, требование совести, попытку делегитимировать действующие законы, согласно которым официального отказа по моральным соображениям достаточно для искупления вины. Это было лучшее, что могла предпринять вдова Мацца, чтобы исключить всякую вероятность чистосердечного признания и в то же время подчеркнуть якобы полную изоляцию кланов от государства. Идеологически отдалиться от каморры, пользуясь различными преимуществами, возможностью искупить свою вину, улучшением условий в тюрьмах, но при этом и словом не обмолвиться о механизмах власти, людях, текущих счетах, альянсах. То, что кому-то могло показаться идеологией, идеологией каморры, для кланов являлось лишь экономической и силовой деятельностью группы предпринимателей. Кланы претерпевали изменения: преступная риторика приказала долго жить вместе со свойственной Кутоло манией идеологизировать действия каморры. Отречение могло решить проблему чистосердечных признаний, смертельно опасных для каморры, которые, несмотря на множество противоречий, все же являли собой реальную угрозу ее могуществу. Вдова осознавала огромный потенциал этого хитрого хода. Грешники написали письмо священнику и выразили желание очиститься, оставив полную оружия машину перед церковью в Ачерре, — своеобразный символ отречения клана, подобно поступку ИРА в случае с англичанами. Сдача оружия. Но каморра не относится к борцам за независимость или к вооруженным группировкам, ее реальная власть заключается не в автоматах. Ту машину так и не нашли, и постепенно идея отречения, родившаяся в голове женщины-босса, утратила свою привлекательность: парламент и судебные органы перестали воспринимать ее всерьез, да и сам клан ее больше не поддерживал. Все больше мафиози сдавалось полиции, и все меньше от них было пользы, Галассо своими откровениями «сдал» силовые структуры клана, при этом почти не затронув сферы предпринимательства и политики. Анна Мацца не оставляла идею о построении матриархата на базе каморры. Женщины держали в своих руках реальную власть, а мужчины выполняли функции солдат, посредников и руководителей, подчиняющихся решениям начальниц. Важные экономические и военные решения оставались в компетенции «черной вдовы».