Гомункул

Мальчишке было лет семь-восемь, не более. Стоял туман, и света от уличных фонарей не хватало, чтобы хоть что-то разглядеть. Он шагал к перекрестку Лид и Дрейк-стрит — не иначе, чтобы купить ведерко пива. Наверное, для отца. В левой руке он нес, подумать только, фонарь из выдолбленной тыквы, в правой качалось ведерко. Мы же крались сквозь туман в двадцати шагах позади. Погруженная во тьму улица была совершенно тиха. Нарбондо держал глисоновский секатор наготове. Он сказал, что берет меня с собой разделить славу, и наотрез отказался от предложенного мною плана: я ждал бы его на двуколке в переулке рядом с Лид-стрит — единственный разумный вариант действий, на чем я настаиваю до сих пор.

Итак, мы были там оба, и холодный, как рыба, зловонный ветер задувал с Темзы, а клубы тумана густели с каждой минутой, и ухмыляющаяся физиономия тыквенного фонаря качалась вперед и назад, вперед и назад; тусклое оранжевое свечение дьявольской рожи мелькало в высшей точке каждого взмаха. Затем фонарь погас, задутый внезапным порывом из проулка; мальчишку скрыла ночь, и мы слыхали лишь звонкий стук ведерка, поставленного на камни мостовой. Нарбондо рванулся вперед, я же, бросившись вслед, схватил его за плащ, надеясь остановить: мне привиделась вдруг черная истина нашего замысла. Огненно-рыжий оскал тыквы, угаснув в руке мальчугана, развеял мрак моих мыслей — мрак моей собственной души. Мы оба застали мальчишку на коленях за розжигом нелепого фонаря. Он успел вскочить, но визг его пресекся клацаньем чудовищного секатора.

Дальнейшее было подлинным кошмаром. Бежать из Лаймхауса и благополучно возвратиться в лабораторию мне помогли слепое везение (если, конечно, кто-то по некоей странной прихоти посчитает удачей пережить ночь таких ужасов) и беспросветная тьма вкупе с туманом. Само зло, растворенное в ночи, словно черной траурной вуалью сокрыло меня от глаз преследователей. Нарбондо повезло меньше, но принятые им побои едва ли стали карой за свершенное им преступление. Если бы эти люди знали, что им содеяно, они не швырнули бы его в реку еще живым. Скорее, его поколотили просто за то, каков он есть, — как люди бездумно калечат и уничтожают крыс, тараканов или пауков.

В итоге убийство оказалось напрасным. Висельник лежит, разлагаясь на столе. Сегодня же ночью Нарбондо вновь выйдет на промысел: нам позарез нужна сыворотка.

Сент-Ив сделал паузу паузу и влил в себя полбутылки эля. Капитан сидел в своем кресле с окаменевшим лицом, точно парализованный.