Гомункул

Она ошиблась, но сие открытие ничуть ее не утешило. Нелл осторожно двинулась навстречу незнакомцу, вплотную приблизившись к относительно сухой правой стене и отсчитывая влажные кирпичи тыльной стороной кисти. Обернулась. Молния вспорола небо над головой, превратив две подбиравшиеся к ней сутулые фигуры в черные силуэты на слепяще-ярком заднике. Стены вокруг отвесные и скользкие; ни окон, ни дверей поблизости. Ночь вскипела разноголосицей шумов, и вопль Нелл затерялся в громовом раскате грома, грозившего обрушить вниз старые, искрошенные кирпичи стен высоко над нею.

Чья-то рука зажала ей рот, но тут же отдернулась, стоило Нелл впиться в нее зубами. Пошатнувшись, она вслепую пнула человека в плаще; тот выругался и неловко отпрыгнул, будто ослабленный преклонным возрастом. Стряхивая капли с ресниц, она огляделась — и сама не пожелала поверить увиденному. Но что было, то было. Момент давней слабости настиг ее, чтобы предать.

Перед нею маячило изувеченное мертвое лицо, и обладавший им вурдалак пихнул Нелл к стене, чтобы набросить ей на голову мучной мешок. Нелл развернулась, потеряла равновесие и осела на колени в грязной воде; ее рывком поставили на ноги и поволокли вперед.

Нетвердый бег вслепую назад по проулку, к ждавшему на углу брогаму, казался бесконечным, но не дал ей времени обдумать случившееся. Второй крик оборвался грубым рывком затянутого на ее шее мешка. Нелл заметила две быстро мелькнувшие в вышине вспышки и автоматически, в полнейшем ступоре, отсчитала шесть секунд.

Гром еще не стих под низкими небесами, когда чья-то рука легла ей на затылок и втянула в брогам. Нелл опять упала на колени и предпочла не подниматься. Щелкнула задвижка дверцы, и кучер пустил лошадь во весь опор.

Слушая сквозь шум дождя свистящее, хриплое дыхание двух своих странных похитителей, она рылась в памяти в попытке объяснить столь крутой поворот судьбы. Объяснения не находилось. Все, что было ей известно, знал и Шилох. Много лет тому назад она поддалась минутной слабости и, как послушная новообращенная, исповедовалась истово и правдиво. Все, что она открыла тогда Шилоху о своей вине и о местонахождении шкатулки с гомункулом, действительно и теперь. Какой ему прок в ее похищении? Разве что они охотятся за чем-то другим… Неужели они намереваются надавить на капитана? Или им нужен изумруд Джека? Шаря в памяти, Нелл пыталась нащупать хоть что-то полезное. Неужели она проговорилась кому-то об изумруде? Жаль, если дело именно в этом. А вот если они намереваются прижать с ее помощью капитана, то их ждет жестокое разочарование. Спустя несколько минут, когда брогам остановился, она от всего сердца пожелала, чтобы как раз такую ошибку ее похитители и совершили.

Доктор Нарбондо волок растерзанного карпа по узкой лестнице в свою лабораторию над Пратлоу-стрит, а Уиллис Пьюл тащился позади. Вырезанная доктором железа имела самый жалкий вид, поскольку пострадала от неуклюжей возни Пьюла. Придется устроить настоящую комедию, чтобы чертов проповедник остался доволен… Можно заставить Пьюла подцепить Джоанну Сауткотт к потолку и управлять ею, как марионеткой. Старик вряд ли расстанется с деньгами, пусть и с фальшивыми, так и не получив желаемого. По сути, трудно сказать, какой трюк может выкинуть старый псих, если его драгоценная мамаша так и не восстанет со стола.

С полными руками рыбьих потрохов Нарбондо пинком отворил дверь и вошел в лабораторию. Над пустым аквариумом горела лампа; под нею с наполовину скрытым тенью лицом стоял Шилох собственной персоной, костлявый и изможденный; на пол с него стекала вода. Доктор Нарбондо ясно видел, что старик далек от чувства полного удовлетворения. И то сказать, лежа на мраморном прозекторском столе, Джоанна Сауткотт не представляла собой воодушевляющее зрелище. Солидная кучка грязи, пыли и отчасти рассыпавшихся, лишенных плоти костей. Спутанные пряди волос забиты прошлогодними листьями. Рядом со столом валялся столь же неприглядный саван.

Доска для анатомирования с приколотой к ней огромной освежеванной жабой была сметена со стола на пол заодно со стопой заметок, чернильницей и гусиным пером. Горбун шлепнул рыбу на мраморный стол и молча содрал с себя сочившийся водой дождевик. Шилох же, онемев от гнева, простер руку и смахнул рыбу на пол, к жабе. Сила рывка сотрясла стол, и костяк его матушки, совершив краткий танец, щелкнул челюстями: та будто готовилась отчитать сына за неловкость.

— Она говорит! — вскричал проповедник, бросаясь вперед и хватая мать за запястье, словно умоляя продолжать. И в итоге добился лишь, что кисть ее руки отвалилась вовсе и упала на стол. Объятый ужасом Шилох отшатнулся с выставленными вперед ладонями; Нарбондо же, брезгливо фыркнув, повернулся повесить одежду на крючок. И замер в неподвижности, если, конечно, не считать движением ту улыбку, что медленно расцвела на его лице.

— Нелл Оулсби, — сказал доктор. — Сколько лет, сколько зим! Вот уже пятнадцать минули с того дня, как вы пристрелили своего несчастного братца, так ведь?

Нарбондо помолчал, облизывая губы.