Гончая свора

Молчанье вдруг окутывает храм уединенья, в тьме погребённый, что много тысяч лет уж слишком тесен для одной богини. Он смотрит на меня и слёзы, на то как начинаю я главой сникать. Жар хочет лучше понимать, но теплиться внутри надежда. Должна, должна сказать! Как и в ином, не в силах боле от него я правды зёрна укрывать.

Набравшись смелости шепчу:

– Сестру, последнюю из родственных кровей, как не старайся ты, не станут воле предавать.

***

"Не звать, не звать, не звать. Надо было уходить". Прослушав говорившего ещё пару минут и, с неохотой утруждённого взбивщика, реверсируя односложные фразы в качестве выдаваемых за вдумчивые ответы, он добавил: "Ни за что. Даже ради вечера смеха, если Рокочущая вершина протрубит о нападении широкоротых етвохиз".

– Эта женщина из вольных, о которой упомянуто в отчётах… Хмуллас кажется её звали, верно? – Колп кашлянул и по-старчески расслабил плечи, напряжённые паинитовыми бляшками, что несли знак башни на узеньких верёвках, свисающих к груди от вычурных пряжек. – Скажите, она была красива?

"Доискивается, ворошит давно позабытое всеми прошлое. Вот они – наши служение и закон, погружённые в работу" – иронизировал ловчий, крайне не довольный этим внеплановым визитом, от которого, к большому сожалению, нельзя было отказаться.

По хозяйски откинувшись на совершенно неудобном стуле, выдолбленном из целикового чеида, добытого у подножья скал, что удерживали сам Кайгарл, верховный ловчий, всегда называвший себя просто "ловчий", сложил скрещенные пальцы на животе, как того и требовали нормы приличия. Изнурённый тренировками, возношением даров к Дирфану и участившимися предрассветными выходами, он наконец мог сидеть на сиденье совершенно ровно, не сгибая своей идеально прямой спины бывшего корабельщика, но формальный этикет, за время своего существования, не щадил ещё никого. Бессмысленный пережиток прошлого, которое, въевшись до умов, так и не кануло в лету после сделанных открытий. Колп смотрел. Ему хотелось уйти от неприятного вопроса, столь личного, интимного, но сейчас Гартвиг не мог промолчать. Не здесь и не перед городским главой.

– Таких красавиц во всём Кайгарле вовек бы не сыскать, даже если Мивильх лично займётся этой проблемой.

– Вы чересчур превозносите своего предшественника, ловчий Гартвиг. К тому же Мивильх уже несколько затмений не упражнялся. Почует на былых лаврах, да чинит оптический корректор в Рокочущей вершине.

Слабоумие крепчало, отметил Гартвиг. Колп, очевидно, ещё и плохо знал своих подчинённых, но ловчий не хотел заводить спора, решив увести тот в другую плоскость:

– Не жизнь, а сплошная сказка. В наши-то времена.

– Такая уж сказка? – Колп постоянно поправлял бляшки. Это нервировало.

– Всяко лучше откровенной праздности, которой заняты сердобольные служки.

Оба приглушенно рассмеялись, а тугие многослойные сапоги Гартвига, с подвёрнутым верхом, выгнулись пятками по направлению к возрастному главе Кайгарла.

Сколько же он у правления? Пережил уже пятого верховного ловчего то ли ещё будет. Старик наверное в живую видел закладку первой башни. Впрочем, к чему стараться врать, Гартвиг тоже уже не был мальчишкой. В целом, он относился к Колпу ровно, особенно ценя безразличие к своей вере, держался в присутствии столь высокого чина как правило строго, на расстоянии, но в глубине души, конечно, всегда уважал и был благодарен, за исключением случаев, когда тот лез ему в душу. Именно Колп вытащил Гартвига из беспросветного забытья, после того как жизнь юного, амбициозного, но глупого ловчего, едва вступившего в Свистящую башню, стремительно окатилась под откос. Любовь. Всегда с ней всё до не банальности банально.

– Скажите, а как продвигаются успехи в поимке чудища, о котором сообщают с верхнего предела? Говорят древщики видели как оно снова нападало на дозор Мулга, шедший по левому берегу Ф`Ло.

– Я выделил четверых ставить ловушки на запрудах, только это занятие почти бесполезное. Раз оно бросается только на отродий, то не вижу смысла его ловить и тратить на то наши силы в дальнейшем.

– Но если оно нападёт на поселение вольных?

– Мастер Колп… – потянул подуставший от натянутого вступления Гартвиг. – До рассвета всё меньше времени. Ночь всё короче, а дела копятся. Зерно и стебельные жимки скоро начнут свозить с полей, а по спуску будут шнырять подмастерья, гремя телегами с металлом. Признаться, я думал, что отложил дозорный выход не ради праздных бесед.

– Прошу у вас прощения, верховный ловчий. – нарочито уважительно склонил голову Колп. – Извинений, извинений. И верно, не ради них. Ради совета.