Гончая свора

– Мы не взявшие след! – собравшись с волей, выкрикнула Адайн, подлинно не надеясь на ответ. – Мы не знаем, что…

Громогласный хохот, оглушив, объял небо, снежную бурю и сотряс башни, обвалив последние на ряд перекрытий.

– НЕМЫСЛИМО УТАИВАТЬ СОБСТВЕННУЮ СУТЬ.

– Берегись! – затормозил по наледи Флойд, рефлекторно закрыв собой охотницу.

Грохот кованых копыт, подбитых добрым кузнецом и без пощады задолбивших в разнобой об податливый лёд справа и слева, растянулся, казалось, на сотни миль. Перекрывая свист вьюги, рёвом древнего дракона грянул боевой рог. Конники, накрепко подбитые в лощёных кавалерийских сёдлах, показались из бурана тут и там, словно давно в нём ждали их появления. Мускулистые боевые лошади северных пород, в стальных тисках-доспехах и вычурных попонах, – красно-жёлтых, клетчатых бело-серых с косыми зелёными линиями, коричнево-сиреневых, чёрных с изысканной рябью да мифологическими сюжетами – заржали, гонимые репейками острых шпор. Рыцари, что восседали верхом, не уступали в ощущаемой мощи скакунам: здесь не было слабых, здесь не было увечных и не было тех, кто мог бы пойти на попятную. Пускай и скрытые за толстыми шлемами, они были великолепны как на подбор. Латные и пластинчатые доспехи: английские, французские, германские и многие прочие – пытались перещеголять друг друга в красоте. Рогатые шлема, шлема со вставками и самые простые колпаки покачивались в такт поступи лошадей.

Грохот и напористое конское ржание. Клинья, разгневанно побивая копытами лёд, приближались, не обращая внимания на две фигуры, вставшие на их пути, и ускорялись с дьявольским рвением. Десятки тысяч лошадей двигались так плотно, что часто толкались боками. Адайн, напрягшая слух, различила за грохотом металлическое трение. Романские мечи, на клятвенные девизы которых в другое время можно было бы часами любоваться, поднялись над шлемами красочнее любого штандарта, стискиваемые латными перчатками с золотыми гардлингами. До дороги конникам оставалось около двухсот ярдов.

– Наваждение, иллюзия. – не верила она, закрывала и снова открывала глаза, зачем-то сильнее растирая при этом холодную светло-серую кожу у ребёр, высыпавшую более яркими пятнышками пробели.

– Адайн, иллюзия сейчас нас убьёт! Бежим!

И они побежали так быстро, как могли.

Сто двадцать ярдов. Ржание стало громче, цокот участился. Им виден туман посреди бурана, но в действительности это был не туман – кони надрываются, пропуская ртом лютый холод и выпуская часто расширяющимися ноздрями пар.

Восемьдесят ярдов. Нельзя осознать причину, но солнце плавно гаснет, как гаснет зажжённая лучина, идущая на исход. Гаснут мерцающие отражения ото льда и словно кричат, уходя: "Власти теням! Власти теням!". Сумерки смешались со светящимся снегом. До башен мили две – полторы.

– Не успеть до древа. – одёрнулась от него Адайн, остановившись и перекрутив на изготовку лук. – Я выстрелю, убью одно животное, а ты бросай нож в то, что будет левее. Повалим их, пробежим вперёд и упадём за тушами.

– Слишком ненадёжно. Думаешь, это сработает?

Адайн не ответила и припала на колено, выгнув спину. Шестидесятидюймовые плечи лука затрещали.

Сорок ярдов. Земля дрожит, как при землетрясении. Глубокий вдох, короткая задержка дыхания, долгий выдох. Тридцать ярдов.

Тетива вздрогнула у её щеки, рубя проносившиеся по курсу снежинки, словно арфа, попавшая в такт разошедшегося ансамбля. Стрела преодолела двадцать шесть ярдов и зашла пегой лошади, венчавшей остриё атаки, точно под правую переднюю ногу. Пегая заржала много громче, и, загибаясь колесом, рухнула мордой об лёд, скидывая седока, что, не сумев поднять головы, тут же был затоптан соратниками. Слева, вильнув дугой, припустила гнедая с белыми пятнами.

Флойд, перехватившись, бросил нож, но промахнулся. Для ножа, пускай и тяжёлого, дурное расстояние. Лезвие невесомо оцарапало рогатый налобник у самой глазной прорези, по которой он и метил, не причинив животному вреда. Так или иначе, но строй не смешался из-за уже павшей лошади и не замедлил безумной скачки. Добежать туда было немыслимо, а иной план не созрел.

Грохот. Шпоры в клиньях сильнее кольнули по лощёным конским бокам. Скачущие впереди рыцари с той и другой стороны, прижавшись к конским холкам, выставили из стременных держателей альшпицы, совни, вульжи, средневековые сарисы и протазаны. Острия лизнули снег из под копыт.

Десять ярдов. Возгласов людских всё не слыхать – всюду ржание и жаркий пар, клубами валящий из ноздрей. Будто под доспехами ничего и нет, а что вдруг и есть, то давно не живёт. Теперь конца истории не избегнуть везением. Запас его исчерпан.

Он шагнул к заметавшейся Адайн и крепко обнял охотницу, закрывая глаза. И свои и её.

– Флойд. – заговорила она первой. – Я не хочу умирать, не увидев другой жизни и другого мира. Не узнав их. Я столько желаю увидеть…

Темно стало как ночью. Со снегом светили лишь вульжи да сарисы, наверное вырвавшиеся вперёд прочих орудий зла. Им не терпелось на пир.

– Адайн.

– Что?

– Пожалуйста, не подглядывай.