Гончая

   – Уведи отсюда эту дуру! – снова прорычал удерживающий меня монстр.

   Ах, он еще и обзываться? Убью. Я дернулась, сильно, почти вывернувшись из стального захвата.

   – Хар-р-рди!

   Я услышала звук удара, и визг, так будораживший мою кровь, тут же прекратился.

   – Если спросят, я скажу, что это ты ее приложил.

   – Вон пошел! – зашипел монстр, вновь фиксируя мои конечности, а я от злобы и бессилия взвыла и вцепилась зубами во что-то теплое, мягкое, божественное на вкус.

   – Что ж ты творишь... – в голосе бешеный восторг и счастливое урчание довольного зверя, – р-ревнивая моя.

   – Убью, – согласилась я и клацнула зубами в сантиметре от рыжей шкуры.

   Он рассмеялся. Развернул меня. Распластал по стене, вжавшись в спину твердым как камень телом, и вцепился зубами в то место, где шея соединяется с плечом. Так хор-рошо. У меня глаза закатились, а ноги затряслись, как у столетней старухи. Еще один укус в районе верхнего позвонка, и я заскулила, прогибаясь, подставляясь под эту животную ласку, наслаждаясь одобрительными нотками в ворчании моего зверя.

   Никакой прелюдии и нежных ласк, поцелуев, разжигающих воображение пошлых словечек и комментариев. Были жесткий контроль и яростное проникновение. Резкие выпады, от которых мне было почти больно. Дикая, ни на что не похожая страсть.

   И я тонула в этом водовороте, захлебывалась в собственных криках, просила остановиться и тут же умоляла ни за что в жизни не прекращать эти сводящие меня с ума движения. Мы, кажется, перемещались, испытав на прочность все поверхности в комнате отдыха.

   – Сакшаси атта… атта ихиро…– Твоя, только твоя, – покорно соглашалась я, на интуитивном уровне чувствуя значение непонятных слов.

   – Посмотр-ри на меня, Кошка!

   С трудом разлепила веки. Точно перемещались… В комнате полумрак, но я отчетливо видела, что лежу на полу под восхитительно тяжелым монстром. Красивый, как древний языческий бог. Огромные миндалевидные глаза, оскал хищного рта. Лицо человека – почти человека, а тело хищника. Сфинкс. Демон, который в другое время привел бы меня в ужас, но…

   Не отводя взгляда, подняла руку и погладила влажную от пота мощную шею, напряженную, как струна… нет, как пружина спускового крючка. Прикоснулась к кровоточащим отметинам от моих зубов (клыков?) и услышала тихий шепот, голос, полный облегчения и счастья:

   – Ты видишь меня.

   – Рик.

   Пружина сорвалась. Или же ее сорвала я, неосмотрительно назвав своего монстра по имени. Мне было без разницы. Я полностью в нем растворилась. Без остатка.

   Мой монстр.

   Мой Бронзовый Бог.

   Мой Деррик А. Тайрон.

   Только мой!

   – Только твой, моя ревнивая кошечка. Навсегда... Ару та ракшас, атта ихиро. Ару…

   – Та ракшаси… – выдыхаю, выкрикиваю, выстанываю я перед тем, как провалиться в вечность. – Та-а-а!..

   – Ты как?

   Произнесенные хриплым голосом Рика, все еще немного рычащим, хищным, эти слова обожгли не хуже выплеснутого на обнаженное тело кипятка. Отзвуки прогремевшей страсти шевельнулись во мне теплой волной, и я вздрогнула.

   Сколько мы здесь?.. Минуту? Час? Вечность?

   – Не знаю, – просипела простуженно.

   Открыла глаза.

   Мы по-прежнему лежали на полу – не самом чистом, если уж на то пошло, но меня это волновало мало, – голые, потные, тяжело дышащие и все еще возбужденные. По крайней мере я...

   Скосила глаза на Рика. Не-а. Не только я. Довольно хмыкнула.

   – Кош-ш-шка! – прошипел, заметив, куда я смотрю, и торопливо прикрываясь каким-то обрывком.

   Ага, самое время для смущения.

   – Это мой свитер, – обратила внимание я, и не думая отводить глаз. Точнее, это был мой свитер, погибший в столкновении двух монстров. Интересно, кто это сделал, я или Рик? Впрочем, какая уж теперь-то разница...

   Зацепилась взглядом за глубокую царапину на руке Бронзового Бога. И еще четыре на груди – будто он на грабли напоролся (или на когти большого хищника). А на шее следы зубов. Моих.

   – Не знала, что Охотники тоже меняются физически, – выпалила, позорно торопясь заткнуть рот проснувшемуся стыду. О чем угодно говорить и думать, лишь бы не вспоминать о том, как все было. И где. И сколько человек в Участке слышали, чем мы тут занимались.

   – Меняются. – Рик поморщился. – Не все и не только в лимбе... Проклятье! Иви, нельзя же быть такой горячкой! Ты хоть понимаешь, как рисковала?

   – Не понимаю, – буркнула я и подтянула к себе куртку Рика, если не считать оторванный рукав. Встала на ноги. Оделась, запахнулась поплотнее, смущенно рассматривая разгромленное помещение комнаты отдыха. Перевернутые стулья, в клочья разодранный ковер, следы когтей на входной двери...

   – Со мной раньше такого никогда не было, – тихо призналась я.

   Глаза менялись, лицо немного, руки как-то раз покрылись черной бархатной шерсткой, превратившись в самые настоящие лапы... Но ни разу в жизни я не теряла ясность мышления, не вела себя странно.

   Не бросалась на людей.