Гончарный круг

— Дениско, ты щель-от не завали, гляди. Оставь ее. Гнезда, вишь, на стропилах-то. Им, чтобы летка была… И тебе, чтобы время там знать. Свет-от, — ткнул он вилами в пыльный пласт света, — как он сломится, в крышу упрется, так и солнышко, считай, село.

Хитрил старик! С подзадору-то хватил лишку, теперь заговаривает. Да Макара-то разве проведешь?

— Хватил, Гаврила, не свое мерило? — спросил он приятеля.

— Отстань, не то домой уйду!

— Да посиди, голова. Глядишь, и я с тобой присяду. — Макар сел рядом, обнял приятеля за плечи, подмигнул ему, дескать, молодец ты у меня, Михайла!

— Чего моргаешь-то? Неси сам теперича ходом-то. Али тоже тезево перехватило?

— Тоже, Михайла, тоже. Как тебе.

— А мне чего? Я, мил мой, и не такую еще снесу.

— А валяй-ко!

— Поспорим мы с тобой?

— Осталось там чего от обряда-то? — спросил Макар.

— Больно ты догадливый! Ты на свою спорь.

— На маленькую?

— На «ма-а-ленькую»! — передразнил Михаил Лукич и, почувствовав себя победителем в предстоящем споре, пошел из сарая подобру-поздорову.

— А не снести такую-то другую! — зацепил его Макар.

Михаил Лукич досадливо плюнул в землю, подбежал к сараю, схватил вилы и забегал между копен, подыскивая подходящую. Но крупных больше не было. Он сгреб две средних копешки, насадил их на вилы. Насадились они неровно, повели его в сторону. Он бросил сено, снова воткнул в него вилы и доволок до сарая, уронив копну на порог.

— На вота, Макарушко! — трудно выговорил он, попробовал вытащить вилы из сена и не смог.

Макар молча махнул Денису рукой, чтобы тот слезал с верхотуры, концом колоды пораскидал сено перед воротами, захлопнул их, припер вилами и пошел с овинника в деревню.

— Чего это он? — спросил Денис.

Михаил Лукич только слабо улыбнулся. Он не знал, что ответить, да и не говорилось ему — видать, надсадился.

Ужинать сели при лампе. Матрена принесла холодного молока и его хлебали по-деревенски, ложками из общего блюда, накрошив туда хлеба. Один Василий попросил себе парного молока и пил его из кружки, прикусывая батоном. Хозяин ел мало — ложка тряслась в руке и горечь какая-то встала во рту.

Пришел Макар. Молча поставил на стол поллитровку и сел рядом с Михаилом Лукичем. Василий чего-то хотел сказать насчет завтрашнего дня, но Денис остановил его взглядом. Он и Матрену Ивановну увел за переборку и тихо там сказал, чтобы она не бранилась — так надо, у стариков свои счеты сегодня.

Гости вышли на улицу покурить перед сном, присели на остывающие ступеньки крыльца.

— Поспорили они сегодня у сарая, — объяснил Денис Василию. — Макар проспорил. Боюсь только, что дядя Миша поднадорвался.

— Ох уж эти мужики! Вечно они меры не знают, — вздохнул Василий.

— Там было дело чести, я не стал их останавливать.

— Тоже мне рыцари!

— Ну, вот так вот, — неопределенно возразил Денис.

В деревне густела темнота, над головой накрапывали звезды, ровно и неярко посвечивали окна деревни. Почему-то Митька не завел сегодня свою «станцию, и в домах горел керосин. Было тихо, и потому каждый возникающий звук слышался определенно. Вот на дворе заворошились куры. Подлетел и закружил рядом комар. Где-то недалеко прыснули смехом девчата, пробасил чего-то парень. А за стенкой негромко запели. Денис поднялся с крыльца, заглянул в окно. Приятели обнялись и, чуть покачиваясь на лавке, выводили какие-то слова.

— Ну вот и порядок. Старики помирились. И с дядей Мишей, кажется, ничего страшного, — тихо сказал Денис.

А странно они пели. Михаил Лукич высоко закидывал голову и, прикрыв глаза, тоненько, на фальцете тянул, перебирал какое-то слово. Его нельзя было разобрать, потому что слово тянулось бесконечным звуком. Потом тонкий звук обрывался, и пока Михаил Лукич набирал в маленькую свою грудь воздуху, Макар, весь натужившись, низко вздыхал: «Ох-да!» И снова начинался высокий голос, и не понятое Денисом Слово тянулось, пока хватало для него воздуха. А потом опять: «Ох, да-а!» И теперь уже Макар тянул свой звук, свое слово голосом посильней, погуще. И оба они покачивались на лавке, сложив руки друг дружке на плечи, поджидая всякий своего череда в песне.

Денису захотелось разобрать слова песни, он осторожно потянул створку окна, чтобы приоткрыть ее, но створка громко скрипнула, старики разом отпустили воздух, песня закончилась.

— Это я, — сказал Денис. — Извините. Хотел послушать песню.

— Это не песня была. — Макар поднялся из-за стола, потрепал Михаила Лукича по холке, прощаясь с ним. — Это мы потосковали маленько. Годы-то наши уж какие с ним? А вы чего тута? Шли бы девок пообхаживали. А то дак спать ко мне в сарай пошли, кто хочет.

Макар увел гостей к себе в сарай. Михаил Лукич остался в избе один. Сначала прилег на кровать, но одолела духота, перебрался на лавку. Потихоньку ломило руки, понывала спина. Леший-то дернул спорить давеча… Не свалиться бы завтра на грех…

Глава 10