Гончаров и сатанисты

- Понимаешь, полковник мне предложил вакансию участкового, а если я не соглашусь, то вообще уматывать из органов.

- Я бы на его месте это давно сделал. Оказывается, он совсем не глуп. А я-то был о нем худшего мнения. И что же ты хочешь, чтобы я за тебя челом бил, в то время как твоя идиотка рассказывает всему подъезду, какой я нехороший мальчик?! Абсурд, Юрочка, давай лучше выпьем и забудем об этом разговоре. Учти, красивый, хороший участковый тоже личность, даже сейчас.

- Да пошел бы ты на... - Резко вскочив, Юрка вихрем вылетел из квартиры.

А я наконец-то уснул, забылся дурным кошмаром. Я мчался по центральной кладбищенской аллее, и из разверзшихся могил, открытых гробов на капот моей машины гроздьями прыгали голые бабы. На их задницах и животах стояло чернильное тавро 666.

* * *

В воскресенье, уже в девять утра, я стоял напротив церкви, с интересом наблюдая за классной, отточенной работой нищих. Психологи, да и только. Смиренная шеренга старушек стояла у самого входа. Стояли они молча, скорбно протягивая высохшие птичьи лапки в ожидании подаяния. Иногда с укоризной глядя на равнодушие проходящих прихожан. Юродивые и инвалиды работали активнее, можно сказать, с элементами наглости. Особенно это касалось юродивых. Назойливо, как мухи, они роились вокруг дающего, стараясь выкачать медоноса до капельки. Похоронная процессия внесла в их ряды совершеннейший ажиотаж. Особенно отличался жирный олигофрен неопределенного возраста. Он до предела выворачивал нижнюю губу, демонстрируя великолепную гниль зубов, и при этом умудрялся мычать что-то нечленораздельное, понятным были только два слова: "Дайте денег". Его внешность и умение себя вести имели успех. Уже к двенадцати часам он, украдкой посмотрев на карманные часы, видимо, решил, что на сегодня рабочий день закончен. Скользнув в узкий проулок, он побрел прочь.

Соблюдая двадцатиметровую дистанцию, я сел ему на хвост. В конце следующего переулка, между бетонным забором и кучей мусора, стояли "Жигули" с тонированными стеклами. Именно в них и забрался мой "олигофрен", причем на водительское место, но запустить двигатель он не смог. Постучав в стекло, я попросил прикурить. Открыв дверцу, он протянул мне зажигалку. Лучше бы он этого не делал, потому что уже через пять секунд он отдыхал на пассажирском сиденье, а я гнал машину в сторону леса. Понемногу "олигофрен" начал приходить в себя, и первая глупость, которую он сделал, очнувшись, потянулся к рулю.

- Усохни, навоз, - честно предупредил я его, - будешь дергаться, размажу по стеклу. Сиди и отдыхай.

- Куда мы едем?

- В лес. Сейчас бабки с тебя стрясу, может быть, потом отпущу.

- Вы не имеете права, они честно заработаны.

- Конечно, честнее не бывает, давно за тобой наблюдаю, клоп ты вонючий, последние копейки у людей канючишь. Все, приехали, вытряхивайся.

Забрался я в самую чащу, дальше снег был сантиметров двадцать, а топать пешком по замерзшему лесу мне совсем не хотелось.

- Я буду жаловаться.

- На кого? - спросил я, грубо выталкивая этот мешок с дерьмом из салона.

Он повалился в снег и протяжно завыл, как обманутый шакал, у которого изо рта вырвали кусок добычи его более сильные враги.

- Выворачивай карманы. - Я угрожающе пошел на него.

- Нет, нет, не отдам - это мои деньги.

- Тогда лишишься машины, болван, выбирай. - Я снова сел за руль.

- Нет, подождите, сейчас отдам, подойдите ко мне.

Не подозревая подвоха, я подошел к уже поднявшемуся негодяю. По-бычьи наклонив голову, он пошел на меня. В правой руке, на отлете, блеснула сталь.

- Ах ты, крыса церковная, - удивился я, стараясь выбить опасный предмет.

- А ты ворюга. Я детям на пропитание зарабатываю, а ты грабишь посреди бела дня. Ща я тебя попишу!

А я и не сомневался, наверняка зная, что люди такой породы из-за рубля готовы на все. И не потому, что потенциальные преступники. Нет. Жадность, несусветная алчность способна разбудить в них зверя. После обманного финта я выбил у него складной охотничий нож, сделать это оказалось не сложно. Мужик не был профессионалом. Заломив ему руку до затылка, я вытряс его карманы. Денег было много, в основном десятитысячные купюры. Сидя на его спине, я неспешно завел разговор:

- Тебя, мне сказывали, зовут Сергей Михайлович? Отвечай.

- Отдай бабки.

- Отдам, на кой они мне нужны. Тем более приобретенные таким путем.

- Зачем же тогда отнимал? Комедию устраивал?

- Это ты, Сергей Михайлович, комедию устраиваешь возле церкви.

- Отпусти меня, дай переоденусь, противно, шмотки воняют.

- Этого не отнимешь. Но тут уж, как говорится, издержки производства. Переодевайся, но ключи и деньги я тебе пока не отдам.

Пока он принимал божеский вид, я пересчитал его четырехчасовую выручку и был приятно удивлен. Выходило, что в месяц он выколачивал пять-шесть лимонов, причем не напрягаясь и совершенно ничем не рискуя.

- Так что тебе от меня надо? - Передо мной стоял респектабельный преуспевающий бизнесмен, с холеной белой рожей, благоухающий дорогим одеколоном.