Гончаров приобретает популярность

Открыв багажник, он передал мне два пакета, набитые всякой всячиной, и велел идти вперед. Примерно я уже представлял, что он задумал, и потому довольно уверенно двинулся к стекляшке. Андрей и Гарик как будто и не покидали своего насиженного места, продолжая резаться в карты.

– Доблестным спасателям наш коммунистический привет! – просовываясь в окно, жизнерадостно заорал я.

– Здорово, мужики! – входя через дверь, вторил мне полковник.

– Здравствуйте, – в один голос ответили они и отложили колоду. – Проходите.

– Андрей, Гарик! – влезая в окно, завопил я с новым энтузиазмом. – Тут какой-то Посейдон, царь морей, передает вам дары.

– Ну спасибо ему, – принимая пакеты, ухмыльнулся Гарик. – Не откажемся.

– И это вам тоже от него, – выкладывая на хлипкий столик два сторублевых пресса, дополнил меня Ефимов.

– Не много ли будет? – растерянно спросил Андрей. – Дело того не стоит.

– Стоит, Андрей, стоит, – возразил тесть и, не зная, что делать дальше, закрутился на месте. – Как они себя ведут?

– Все в полном порядке. Они уже осознали, кто кого замочил и кто за кого в ответе. Думаю, проблем больше не будет и ночью их можно отпускать.

– Тогда дайте им вот это. Полковник выкинул на стол еще десять тысяч, и я подумал, что он сдурел.

– А вот этого делать нельзя, – категорически возразил Андрей, засовывая деньги в карман полковника. – Мы их воспитывали совершенно в другом ключе. Получив деньги, они подумают, что мы не правы либо их боимся, и тогда начнется шуршание. Нельзя.

– Может быть, ты и прав, ну ладно, ребята, нам пора.

– Как себя чувствует ваша дочь?

– Терпимо. Как нас найти, вы знаете.

– Вы тоже приезжайте. Встретим по высшему разряду.

– Откуда у вас столько денег? – уже в машине поинтересовался я. – И почему вы их так бездарно транжирите? Зачем было выбрасывать такие большие суммы?

– Чтобы спать спокойно. Как видишь, твои проказы стоят дорого. А деньги, в сумме тридцати тысяч, как и обещал, мне выплатил Ищенко – гонорар за возвращенную заморскую капусту.

* * *

Страдающая Милка лежала на диване и пялилась в телевизор. При беглом осмотре никакого гипса или шины я на ее шее не обнаружил.

– Привет, мать, – беспечно поздоровался я. – Ну как ты тут без меня?

– Без тебя лучше, чем с тобой, – дежурно ответила она, изображая полное бессилие.

– А мы с папой тебе подарок принесли, – загадочно интригуя, заговорщицки глянул я на тестя.

– Можете оставить его себе. Мне твои подарки поперек горла встают.

– Дочка, ну зачем же так, мы от чистого сердца, – укоризненно пробасил полковник и выложил свой увесистый пресс на журнальный столик. – Вот, десять тысяч!

– Сколько? – как куропатка крутанув шеей, заинтересовалась несчастная.

– Десять тысяч, – виновато повторил полковник. – Всего.

– Ладно, оставьте, потом заберу, – снизошла она, словно речь шла о пятерке, и устало закрыла глаза. – Тебе звонил какой-то Лютов, но я послала его к чертям.

– Хорошенькое дело! – возмутился я. – Отца Никодима посылать к чертям! Вот предаст он тебя анафеме, тогда будешь знать.

– Вы меня уже давно предали анафеме. А почему ты шепелявишь?

– Потому что твой папочка выбил мне зубы. Теперь тебе придется жить с беззубым и немощным стариком.

– Нужен ты мне сто лет. Папа, а ты много зубов у него выставил?

– Ни единого, просто болтаются они у него, поменьше трещать будет – они восстановятся. Ты не беспокойся, дочка, надо будет – другого тебе кобеля найдем, получше этого будет. Ладно, отдыхай, а мы на кухню пойдем.

На кухню я не пошел, а занялся тем, что жгло меня со вчерашнего дня. Закрывшись в тестевском кабинете, я извлек блокнот и при боковом свете настольной лампы свободно прочитал фамилии, выдавленные с предыдущего листа. Всего их было пять, и шли они в такой последовательности: Крюкова, Крутько, Федько, Гончаров, Стешкина и Лютова. Причем пять первых фамилий были решительно перечеркнуты и чистой оставалась лишь фамилия Лютовой.

Что это могло означать, если предположить, что писавшим был тот самый неуловимый тип, крутившийся у церкви и подбросивший нам кокаин? Это могло означать, что пять человек проверены и больше интереса не представляют. Зато Лютова у писавшего все еще оставалась, видимо, белым пятном и вызывала тревогу. Наверное, поэтому носатый агент и решил устроить нам ловушку.

Такое объяснение показалось мне убедительным, и я занялся дальнейшим изучением блокнота. Из его середины была вырвана страница, а на следующей точно так же четко отпечатался чей-то телефон, но записанный уже другой рукой. Не мудрствуя лукаво, я переписал его карандашом и тут же набрал. После десятого гудка я понял, что пока со мной разговаривать никто не желает. Ну что ж, подождем до вечера, а лучше попросим тестя установить адрес этого номера. Что дальше? Дальше получается интересный расклад. Если этот Носач (назовем его так для удобства) нанят четой Рафалович и разыскивает церковное добро, то наши пути удивительно переплетаются. Он тоже подозревал Крутько и Наталию Николаевну, успел их проверить и, судя по черте, они проверку прошли. Неплохо, у меня они тоже больше не вызывают подозрений.