Гончие Бафута

Только сильная рука Тэйлора спасла меня от печальной участи скатиться вниз по скале вслед за костылем. Однако удерживая меня и борясь со стремительным напором течения, он сам с огромным трудом сохранял равновесие. Остальные охотники быстро откликнулись на громкие его крики о помощи, подскочили к нам, ухватились за первые попавшие им под руку части моего тела и вытащили нас обоих на берег. Задыхающиеся, дрожащие, мокрые, продолжали мы свой путь к лагерю.

Труднее всего достались нам последние полмили. Мы спускались вниз по откосу, переползая от камня к камню, пока не добрались до полосы ровной местности около лагеря. Только мысль о сухой одежде, тепле и горячей пище поддерживала мои силы. Но в лагере нас ожидало новое несчастье: крошечный скромный ручеек, который так доверчиво и мило струился и журчал в двадцати футах от моей палатки, превратился в бурный и ревущий поток. Выйдя из берегов, он всей своей тяжестью обрушился на лагерь. От хрупких шалашей, построенных носильщиками, не осталось и следа. Кухня была наполовину разрушена и по колено залита водой. Во всем лагере сохранилась только моя палатка, находившаяся на маленьком бугорке, но земля под ней и около нее пропиталась водой и превратилась в грязь. Сухих дров в лагере, конечно, не было, разогреть пищу можно было лишь на маленькой керосиновой лампе.

Мы все забрались в палатку. Рассчитанная на двух человек, она приняла теперь, кроме меня, еще двенадцать обитателей разрушенного лагеря. Мы грели на лампе одну за другой банки с шоколадом и затем пили этот горячий вкусный напиток из самых различных посудин, от жестяных кружек до мисок для кормления животных. Так сидели мы больше трех часов; дождь непрерывно барабанил по туго натянутому сырому брезенту палатки. Постепенно дождь прекратился, и густой плотный туман закрыл все вокруг. Носильщики стали наскоро строить себе новые шалаши. Впервые в этот день я вспомнил о злых духах. Да, в первом раунде они, безусловно, добились значительных успехов: нога моя в плачевном состоянии, дождь значительно ухудшил наше положение и лишил нас перспектив на удачную охоту. Ночь я провел очень плохо, в течение всего следующего дня не прекращался унылый равномерный дождь, состояние моей ноги не улучшалось. С большой неохотой пришел я к выводу, что разумнее всего признать свое поражение и уступить поле боя ю-ю. В Бакебе по крайней мере я смогу быстро залечить ногу и выполнять какую-то полезную работу, пребывание же мое на Нда-Али не сулит мне сейчас ничего хорошего.

Я приказал собираться и готовиться к выходу в Бакебе на следующее утро. Все, кроме меня, были этому очень рады. Когда я проснулся на следующий день, меня встретило великолепное ясное утро; солнце заливало все своими лучами, на небе не было ни единого облачка. Тучи мошек, неизвестно откуда взявшихся, сопровождали наш спуск, безжалостно кусали нас и, казалось, торжествовали победу. Когда мы вступили в лес, они исчезли так же внезапно, как и появились.

Ковыляя по дороге к Бакебе, я утешал себя тем, что в горах я все же поймал несколько интересных животных. Обернувшись, я снова посмотрел на Нда-Али. В прозрачном утреннем воздухе она казалась такой близкой, что хотелось протянуть руку и погладить пальцами вершины покрывавших ее деревьев. Ее скалы розовели и сверкали в солнечных лучах, на каменистой поверхности, еле различимые на таком расстоянии, виднелись светлые струйки воды — единственный признак того, что недавно в горах прошли большие дожди.

Глава двенадцатая Жизнь и смерть Чолмондели

Незадолго до того как мы покинули домик на холме в Бакебе и переехали в последний наш лагерь в Кумбе, у нас появился необычный гость по имени Чолмондели, или, как его называли более близкие друзья, Чемли. Это был крупный взрослый шимпанзе. Владелец его, английский чиновник, считал, что значительные размеры обезьяны являются для него большим неудобством, и хотел переправить Чемли в Лондонский зоопарк с тем, чтобы во время отпуска иметь возможность навещать его там. Он написал нам записку, спрашивая, согласимся ли мы захватить с собой шимпанзе в Англию. Мы ответили, что готовы с удовольствием выполнить его просьбу. К тому времени ни я, ни Джон не имели ясного представления о величине Чемли. Я вспомнил виденного мной однажды трехгодовалого шимпанзе, рост которого не превышал трех футов. Появление в лагере Чемли произвело на меня в первый момент очень сильное впечатление.