Гончие Лилит

– Его бывшая жена была жестоко избита при невыясненных обстоятельствах. Все случилось в трейлере, где находились только она и он. Гарри все еще думает, что это его рук дело, – и ничто не может его переубедить. Он боится, что может случиться что-то подобное, что способен причинить мне боль. Когда надо постоянно думать о ком-то, переживать, то в один прекрасный день понимаешь, что тебе лучше всего будет ни с кем. Вот и у него так! Похоже, его достало это состояние. Черт! А мне-то что делать? Я ведь двинусь без него! Он спас мне жизнь, Терри! Если бы на меня рухнула крыша, я бы уже кормила червей. Уж такая я везучая… Заедь в магазин! Куплю вина! А лучше водки! Не хочу ничего чувствовать, не могу больше!

– Магазин закрыт, – коротко ответил Терри и промчался мимо.

– Предатель… Завтра сама куплю. Целый ящик… Я ее ненавижу! Она же ему всю жизнь перекромсала! Она мертва, а я ее ненавижу! И ненавижу себя за то, что ненавижу мертвеца! Куплю ящик водки и выпью сама. И почему только раньше не начала…

– Все, все, давай подождем до утра. Когда Бог закрывает двери, он открывает окно.

– Похоже, в том склепе, где меня заперли, окон попросту нет.

* * *

Вселенная в открытую насмехалась надо мной, не уставая демонстрировать мне мою ничтожность и бессилие что-либо изменить. Поэтому меня преследовало желание совершить хоть какой-то посильный бунт. Напиться, например. Пока Терри – не знаю, где он бродит, – не явился и не отобрал штопор.

Организм, истерзанный стрессом, предал меня окончательно. Особенно начали беспокоить расстройства по женской части. Утром я позвонила доктору Бхагнари («Сто лет, сто зим!» – воскликнул он) и расстроила его тоже, сообщив, что потеряла беременность. Он полчаса охал, и ахал, и сочувствовал мне.

– Раджив, я до сих пор прихожу в себя. Самочувствие просто отстой. Нервы ни к черту. Что-то, видать, нарушилось в гормональной системе, – предполагаю я, открывая бутылку с утра пораньше.

– Менструальный цикл восстановился? – оживляется доктор Бхагнари. – Можете прислать мне копии документов, которые дали вам в госпитале?

– Месячных я еще не видела, жду.

– А сколько уже прошло? Два месяца?

Вроде того. Я потеряла счет этим безумным дням.

– Езжайте в аптеку, Скай, и… Записывайте!…

– Минуточку, – ищу карандаш в вазе с разной мелочовкой.

– Есть такое средство…

– Записываю.

– Средство называется «тест на беременность». Купите и приступайте.

Бутылка выскальзывает из моих рук, опрокидывается, вино хлещет из горлышка.

– Простите, что? – Хватаю тряпку и, прижав телефон к уху плечом, начинаю возить ею по столу. – Я ослышалась…

– Нет, вы не ослышались. Я не вижу другого объяснения такой долгой задержке. Какое УЗИ вам сделали? Вагинальное? Нет? Все другие виды не так надежны. Вы перепроверили результат? Всегда возможна ошибка. Вы могли потерять один плод из двух, но второй мог благополучно продолжить развиваться. На раннем сроке его могли не заметить… Скай, вы там? Скай?

Земля.

Помедленней.

Я же сейчас сорвусь, и меня унесет в открытый космос.

* * *

Терри нянчился со мной ровно неделю, а потом его работа взяла его за воротник и потащила обратно. Он уговаривал вернуться с ним в Ирландию. Боялся, что я пущусь во все тяжкие после его отъезда. Потом, видя, что я притихла, присмирела и даже не прикасаюсь к алкоголю, он успокоился и со спокойным сердцем улетел. Я пообещала писать ему каждый день, чтобы он знал, что со мной все в порядке.

В тайне надеясь, что он пересылает мои письма Боунсу, я отправляла каждый день по письму. Рассказывала, куда езжу, где бываю, какая славная погода стоит в чудесном городе Саймонстауне…

Пусть знают, что со мной все в порядке. И что нет нужды ехать ко мне. Пусть никто не приезжает и не видит все эти детские одежки в коробках, расставленных по всему дому. Множество игрушек. Журналы для мам. Первые книжки малыша – пухлые, картонные, с яркими картинками. И, наконец, пусть никто не видит меня саму – пополневшую, с глазами, сияющими неземным счастьем. Ей-богу, каждый, кто меня увидит, подумает, что я под кайфом.

Я никому ничего не сказала. Никто не заслуживал знать.

Даже он.

Когда Вселенная перестает лупить тебя по голове и вдруг посылает маленький лучик света – никому не говори. Молчи. Пусть этот луч принадлежит только тебе. Внезапным счастьем, как и ворованными конфетами, нужно наслаждаться тихо, молча и втайне от всех.

Но глупо было надеяться, что мое спасительное уединение протянется хоть сколь-нибудь долго. Прошло два месяца с момента отъезда Боунса. Ранним декабрьским утром я открыла дверь после звонка, ожидая курьера из магазина, и судорожно вытянулась по струнке. Передо мной, несмело улыбаясь, стояла Фиона.

– Я знаю, что поступила ужасно, – начала она. – Скай, если бы я только могла отмотать время обратно!

Я даже ничего не смогла ответить. Если нужно было отвечать. Просто закуталась поплотнее в кардиган, пряча животик и футболку Боунса, в которой ходила уже третий день, и махнула рукой, приглашая Фиону войти. Она не заметит, она все равно ничего не заметит. Мало ли, отчего я пополнела. Вдруг я просто заедаю пончиками стресс.