Гончие Лилит

– У меня редкие ресницы – такое чувство, что их вообще нет! Еще близорукость, толстые щеки, лицо в веснушках. Волосы – это вообще бог знает что, рост карлика, плоскостопие, растяжки на бедрах, уродливая родинка на лбу, которую я просто ненавижу. Я дурнушка, неудачница и слабачка, Хьюго. И у меня кишка тонка что-либо взять да изменить. Хотя ведь знаю, что это реально – стать лучше и привлекательней.

– Допивай, – скомандовал Хьюго. – И глянь-ка сюда.

Он с минуту рылся в своем телефоне, а потом повернул ко мне дисплей и ткнул пальцем в какую-то фотографию.

– Угадай кто.

Я прищурилась, разглядывая пухлого сутулого паренька с обсыпанным прыщами лицом, нелепой стрижкой и плохими зубами. Настоящий гадкий утенок.

– Э-э… Твой племянник?

– Что, улавливаешь сходство?

– Разве что глаза, остальное не очень. Хотя… Хьюго! Да это же…

– Последний класс школы. Лет этак пятнадцать назад. Я с тех пор чертовски похорошел, да?

– Не то слово! Да ты просто преобразился! С ума сойти!..

Я перевела взгляд с дисплея на темноволосого красавца, который вальяжно развалился на соседнем барном стуле: рельефное тело, чистая загорелая кожа, бездонные глаза. Именно таких парней можно увидеть в глянцевых журналах, рекламирующих белье «Кельвин Кляйн» и одеколоны «Армани».

– Но КАК?

– Очень просто. Ты меняешься, Скай, зреешь, как вино. Скоро уйдет эта юношеская припухлость, обозначатся красивый овал лица и модельные скулы. Еще пару лет, и здешний график окончательно доконает тебя: с работой, где ты весь день на ногах, у тебя нет ни шанса сохранить свои молочные щечки. Потом однажды ты влетишь в оптику и с порога заорешь: «Дайте мне пару контактных линз! К черту очки! Пусть весь мир увидит мои роскошные глаза!» Потом зайдешь к дерматологу и оставишь у него свою родинку. А плоскостопие… Я понятия не имею, что делают с плоскостопием, но, кажется, стопы – это вообще-то последнее, на что люди обращают внимание.

Хьюго взъерошил мне волосы и, видя, что я вот-вот разрыдаюсь уже от благодарности, поспешно вернулся за барную стойку. Через минуту передо мной возник высокий стакан, украшенный лимонной стружкой.

– Слушай, мне еще домой надо как-то добираться, – запротестовала я. – А что это вообще?

Сине-фиолетово-черное содержимое стакана не напоминало ни один из известных мне коктейлей. А в коктейлях я разбиралась не хуже, чем в шампунях и прокладках.

– «Рыдающее небо»[3]. Мое собственное изобретение.

– Хьюго, – расчувствовалась я. – Как мило…

– Черный ром, черничный ликер и голубой Кюрасао. Перемешать все… Давай мешай, Скай. Сделай бурю в стакане! Торнадо! Молодец. Теперь пей.

– А что символизирует лимонная стружка?

– Какая еще лимонная стружка? Это молнии! Гроза и молнии!

– Еще никто не посвящал мне коктейлей, Хьюго, – сказала я, шмыгнув носом.

– Ну, вообще-то изначально это был «Мятежный океан», но раз уж такое дело!

– Ха-ха.

– Ты на удивление медленно пьянеешь, моя милая. Но имей в виду, у нас вся ночь впереди.

– Я люблю тебя, Хьюго, – выдала я.

– А вот теперь с тебя, пожалуй, хватит.

После «Секса на пляже» и «Рыдающего неба» я получила еще «Соленую собаку» и «Поцелуй смерти». И только к трем часам ночи хохочущая, рыдающая, шатающаяся и икающая Скай Полански – двадцатилетняя жительница Дублина с ирландскими, немецкими и польскими корнями – наконец была доставлена в ее квартиру, разута и уложена в постель. Я помню, как предлагала Хьюго руку и сердце, а потом – бездонный провал в памяти. Жаль, что утром следующего дня Хьюго был слишком великодушен, чтобы выложить мне подробности.

«Тебе срочно нужен бойфренд, Полански», – вот все, чего мне от него удалось добиться.

Глава 2

Бойфренд. Посмотрим правде в глаза: на что может рассчитывать жирная, подслеповатая, веснушчатая официантка с нелепой стрижкой? Те два парня, которых я осмелилась пустить в свое сердце и в свою постель, не стоили потраченного времени, сказанных слов и выплаканных слез. На горизонте маячил третий – выпускник Королевского хирургического колледжа с классной стрижкой, милой улыбкой и смешной фамилией Тертл[4], но я не решалась думать о нем всерьез. Однажды он зашел в «Голову турка» и заказал кофе с молоком, а потом умудрился пролить его на свои конспекты. Пока я помогала ему ликвидировать последствия, стекающие со стола прямо ему на штаны, Терри Тертл сообщил мне, что через час у него экзамен, на котором к нему наверняка отнесутся снисходительно, так как теперь на его штанах мокрое пятно: очень похоже, будто он обмочился от страха. Я хохотала, как ненормальная, – даже не думала, что умею так смеяться…