Гончие псы

Прежде чем ему начали задавать следующие вопросы, он вышел из переговорной и закрыл за собой дверь. Отправился домой, не чувствуя практически ничего. Ни радости, ни злости.

Выложенная камнем площадка перед домом была усеяна поломанными ветками и гнилой листвой. Он припарковал машину и вышел из нее. Сейчас его никто не ждал дома. Сюзанне ушла из его жизни. Снова ему придется ложиться спать одному, просыпаться одному. Есть одному. Почему же так сложно делить с кем-то жизнь? Разве он не может быть еще кем-то, кроме полицейского?

Какое-то время он стоял перед пустым домом и думал о том, через что ему пришлось пройти. Не только о разрыве с Сюзанне, но и о том, каково это было – стать предметом расследования. Унизительная ситуация, и для него, и для его близких. Но вместе с тем весьма полезный опыт. Он почувствовал неуверенность и страх, которыми были охвачены многие из тех людей, с кем его сводила работа. Это повлияет на него, когда он в следующий раз окажется по безопасную сторону стола в комнате для допросов.

Вистинг обошел машину, открыл багажник и достал оттуда футбольный мяч. И чуть более сильным ударом, чем собирался, отправил его через живую изгородь.

83

Двойной стенд для газет в приемной «Верденс Ганг» почти опустел. Главный редактор уместил максимум информации в двух строчках заголовка на первой полосе. «Убийца снова арестован. Держал третью жертву похищения живой». Были использованы разные размеры шрифта, так что взгляды притягивало слово «живой». Рядом разместили уже известное изображение Линнеи Каупанг, чтобы никто не сомневался, о ком идет речь. На основной фотографии она была снята со спины: укутанная шерстяным пледом, она направлялась в ожидавшую карету «скорой помощи». Свет проблескового маячка отражался от полицейской формы. Под фотографией маленькими буквами было напечатано имя Лине.

Привычный гул в редакции оборвался, когда Лине вошла в помещение. Журналисты, редко когда отрывающие взгляды от мониторов, повернулись к ней. Пауза, и новостной шеф-редактор начал аплодировать. Захлопали все, кто-то кричал, кто-то свистел. Йоаким Фрост вышел из своего стеклянного кабинета и встал, уперев руки в бока. Губы натянулись в улыбке, обнажив зубы. «Больше рад тиражу, чем моему успеху», – подумала Лине.

Когда спонтанные овации коллег улеглись и девушка села за письменный стол, Фростен подошел к ней.

– Я рад, что новости о твоем отце не помешали журналисту внутри тебя, – сказал он и поднял сегодняшнюю газету, которую кто-то положил на ее стол. – Новые газеты печатаются каждый день. Читатели все забывают. То, о чем мы писали вчера, завтра никто и не вспомнит. На первой полосе будут новые подлецы или герои.

Он сказал это так, будто обвинения против отца, опубликованные несколько дней назад, были сущим пустяком.

– Все обладают свободой слова, – продолжил он. – Но никто не хочет от нее пострадать.

Он положил газету.

– Нам требуется продолжение. Все пытаются связаться с Линнеей Каупанг. Но она должна говорить именно с нами. Ты же помогала вытащить ее из подвала. Ты не можешь поехать к ней с Харальдом или Мортеном и сделать интервью?

Лине покачала головой.

– Я занимаюсь другим делом, – ответила она. – Мортен П. и Харальд тоже заняты.

– Я думаю, ты не совсем понимаешь, – сказал Фростен и хлопнул рукой по первой полосе газеты.

– Нет, – сказала Лине уверенным голосом. – Мортен П. как раз получил подтверждение, что Министерство юстиции инициирует дело об освобождении от занимаемой должности начальника полицейского управления. Я пишу о причинах.

Фростен открыл было рот, но тут же его захлопнул. Лине достала из сумки старомодную аудиокассету.

– Этот сюжет будет основан не на домыслах и предположениях, – сказала она.

84

С утра день был ясным, но серые облака закрыли солнце, накрыв землю тенью. Вильям Вистинг вышел из машины и поднял глаза к осеннему небу. Большая черная птица сделала пару широких кругов, а затем приземлилась на выступе скалы и хрипло закричала. Такой вот горный ворон дал название небольшому хозяйству Равнеберг[26].

Франк Рубекк стоял внизу у покрытого дерновой крышей дома, который находился возле реки, там, где когда-то располагалось пастбище. Небольшое здание топилось по-черному, в потолке было отверстие для дыма, как в саамских лавву. Его построил Рудольф Хаглунн. Над очагом он вешал угрей и другую рыбу, пропитывавшихся сочным ароматом дыма от горящих можжевеловых веток.

Вистинг открыл узкую дверь. Кислый запах дыма впитался в стены. Этот запах был ему знаком. Именно так пахло от Рудольфа Хаглунна во время первого допроса. Ровно как описывала на кассете Сесилия: от него несло кислятиной, дымом и чем-то еще.

Криминалисты работали уже много часов, следуя указаниям, полученным Вистингом от Хаглунна во время их последней беседы. Всем внутри не хватало места, и одетые в белое люди вышли, чтобы пропустить внутрь Вистинга и Рубекка.