Гончие смерти

Второй вопль избавил от наваждения, тем более что сопровождался топотом босых ног, слышным все ближе и ближе. Вынув револьвер, я приготовился достойно встретить несущуюся на меня тень. Но человек не то всхлипывал, не то как-то по-щенячьи взвизгивал от страха или боли. Это-то и удержало меня от выстрела. Вне себя от паники, он налетел на меня и, не удержавшись, рухнул навзничь. Даже не пытаясь встать, только делая слабые попытки отползти, залопотал:

- О Боже, спаси меня! Сжалься! Сжалься надо мной! Боже!

Бормотание было проникнуто такой мукой, что мои волосы зашевелились.

- Что за черт! - отводя дуло револьвера, произнес я.

Страдалец явно узнал мой голос и принялся цепляться за мои колени.

- Масса Кирби! Сам Господь послал вас. Сжальтесь над бедным Джимом Тайком... Не дайте ему изловить меня! Он уже убил мое тело, а теперь заберет мою душу! Ох, не дайте ему схватить меня!

При слабом свете зажженной спички я смотрел на него в совершенном изумлении, пока огонек не догорел до самых пальцев. Валяющийся передо мной в пыли чернокожий был сплошь залит кровью и, несомненно, тяжело ранен. Джим был мне хорошо знаком, как и многие из негров, живущих в крошечных бревенчатых хижинах на окраине Египта. Насколько мне удалось рассмотреть, раны его были ужасны, и кровь хлестала из разодранных груди, плеч и шеи. Одно ухо висело, полуоторванное, на выдранном с мясом куске челюсти и шеи. Невероятно, что ему удалось в таком состоянии пробежать, видимо, немалое расстояние. Его гнал запредельный страх. Искалечен он был явно не пулями или ножом. Было похоже, что бедняге удалось вырваться из клыков какого-то гигантского зверя.

- Кто на тебя напал? - Наклонившись, я пытался различить в кромешной тьме Джима. Когда догорела спичка, негр превратился в едва видимое на земле пятно. - Медведь?

Спросив, я тут же вспомнил, что вот уж тридцать лет, как в Египте не видели ни одного медведя.

- Кто это сделал?

- Он, он! - Уже не голос, а хрип донесся из темноты снизу. - Масса белый. Пришел в мою хижину и велел проводить к массе Бренту. Голова перевязана. Сказал, что болят зубы. Мы шли, шли. Бинты сползли. О Боже! Я увидел его лицо. За это он и убил меня.

- Ты имеешь в виду, что белый натравил на тебя собак, - понимая, что на расспросы мало времени, допытывался я. Это предположение объясняло характер ранений. Свирепые псы могли нанести подобные раны. Я видел похожие на затравленных на охоте животных.

- Нет, масса, нет, - еле слышно прошептал негр. - Он сделал это сам... А-а-а-а! - Затихающий шепот вдруг превратился в вопль. Смутно различимый в темноте умирающий откинул голову и застывшим взглядом уставился туда, откуда несколько минут назад появился. Вопль оборвался на самой высокой ноте. Смерть настигла его. Несчастный судорожно дернулся, как будто в последней тщетной попытке сбежать, и застыл неподвижно.

События последних минут до предела обострили мои чувства, и, всматриваясь в темноту, я скорее угадал, чем увидел в нескольких ярдах от себя смутно выделяющиеся на фоне стволов очертания неведомой фигуры. Казалось, что на тропе безмолвно стоит высокий худощавый человек. Необъяснимый ужас вдруг накатил на меня леденящей волной, язык, казалось, примерз к небу, когда я попытался окликнуть незнакомца. Что-то первобытное, парализующие было в этом страхе. Я не мог понять, что в безмолвной и неподвижной тени могло внушить такое жуткое впечатление. Неизвестный двинулся ко мне, все убыстряя и убыстряя шаг. Разом севшим голосом я скорее прохрипел, чем сказал: "Кто ты?"

Не дождавшись ответа, я стал лихорадочно пытаться зажечь спички, не выпуская револьвера из рук. Тень приблизилась почти вплотную. Наконец-таки я чиркнул спичкой, но слабый огонек был тут же вырван у меня из пальцев со свирепым рычанием. Я ощутил острую боль, пронзившую шею, и несколько раз инстинктивно нажал курок, паля наугад. Вспышки выстрелов ослепили меня, не дав рассмотреть высокую человекообразную фигуру моего противника, мгновенно бросившегося в заросли и, судя по треску, быстро удалявшегося. Прислонившись к ближайшему дереву, я чиркнул очередной спичкой. Кровь сочилась по моему плечу, пропитывая рубаху. Ворот был порван, но шея под ним лишь слегка оцарапана. И хоть рана оказалась пустяковой, по спине моей пробежал холодок. Невдалеке лежало тело несчастного Джима. И перед моими глазами все еще стояли его жуткие рваные раны, до ужаса напоминающие мою. Чертыхаясь и пошатываясь, я побрел дальше.

2