Гонец из прошлого (Посыльный 'серой стаи' - 1)

- Да так, у одного знакомого взял. Дома пригодится в мусорное ведро на дно постелить, - ответил Михайлов.

- Не знаю, кто у тебя знакомый, - низко нагнувшись к Сергею и глядя прямо в глаза, произнес Саша, - но лично тебя, наверное, заинтересует, что точно такая же газета, раскрытая на той же самой странице, лежит сейчас на столе у турецкого военного атташе.

- Ну и что? Газета свежая, утром он её получил, а сейчас от нечего делать просвещается. Случайное совпадение, - как-то неуверенно сказал Михайлов.

- Знаешь, я хоть и не такой опытный, как мой начальник, но в совпадения просто не верю. Хочешь знать, чем интересовался турок?

- Ну и чем?

- Видно, мало тебя за "нукание" твой ротный гонял. Так вот, турок интересовался: не советская ли это времен второй мировой войны подводная лодка; нет ли здесь в республике ветеранской организации, где были бы бывшие моряки-подводники, которые хорошо знали бы отечественные и немецкие субмарины; не желает ли кто из местных ветеранов побывать на этой подводной лодке и ознакомиться с её устройством - мол, Турецкое посольство организует для них в скором времени бесплатную поездку в Трабзон, а то лодку в течение месяца планируется переместить в другое место.

- Понятно! Предлагают мышке бесплатный кусочек сыра. Думают, что мы не знаем: бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

- Молодец, правильно мыслишь. Узнаю школу офицеров разведбатальона. Только вот что скажи: кто эта самая мышка - ты или твой знакомый?

- Саша, я тебе ничего не могу сказать. Пока, во всяком случае, - решил довериться Богуславскому Сергей, - но мне необходимо увидеть эту подводную лодку!

- Выспрашивать ничего не буду - посчитаешь нужным, скажешь. Но советую переговорить с Голубевым: мужик, что надо, все поймет.

- Согласен. Но давай ты ему сам все расскажешь, а переговорим по приезде в Трабзон.

- Хорошо. А теперь, две минуты на сборы и поехали. Меня уже дома заждались.

- Есть, господин подполковник, - по-армейски ответил Сергей, - на минутку заскочу в канцелярию и сразу выбегаю к воротам.

- Жду у выезда из посольства, только запомни, гражданский ты шпак: это у вас все в одночасье стали "господами", а в армии у нас до сих пор "товарищи".

Михайлов выскочил из апартаментов военного атташе и, перепрыгивая через две ступеньки, направился в канцелярию.

Договорившись с Ларисой Петровной, Сергей включил машинку для уничтожения бумаг и в несколько секунд "скормил" ей ненужные рабочие документы. А как только Лариса Петровна на секунду вышла, Михайлов быстро сунул в одно из архивных дел, где он оборудовал небольшой тайник, свои ксерокопии. "Подальше положишь, поближе возьмешь!" - вспомнил он пословицу.

Поблагодарив вернувшуюся заведующую канцелярией, Сергей бросил в стопку испорченной бумаги свою, уже ставшую ненужной газету и, выходя буквально нос к носу столкнулся с Макаровым.

- Вы ещё не дома, Сергей Альбертович? - добродушно спросил тот.

- Все! Уже почти дома, - улыбаясь в тон офицеру безопасности, ответил Сергей. - Даже не так: меня здесь уже нет.

- Ну, коль я ещё вижу ваше астральное тело, то у меня к вам просьба. У нас возникла некоторая проблема с переводом газетной статьи с арабского языка, и я просил бы вас помочь.

- Это очень срочно, Василий Семенович? А то я тороплюсь.

- Нет, не очень. Я вам её сейчас дам, а с переводом не тороплю. Мне хотелось хотя бы в общих чертах знать, о чем в ней речь.

- Нет проблем! Где ваша газета?

- Вот, - сказал Макаров, протягивая свернутую в трубочку газету, статья на шестой странице обведена фломастером. Заранее благодарю.

- Не за что, - ответил Сергей и побежал к машине Богуславского.

Глава 42

Матвей Борисович Суздальский был спокойным человеком. Этому способствовал здоровый образ жизни, да и возраст не позволял разбрасываться попусту нервными клетками.

В душе этого человека уже давно не было ни страха, ни растерянности, ни обиды, ни отчаяния. Практически неограниченная власть над людьми истребила эти чувства ещё лет двадцать назад. Обычно Суздальский даже в самых отчаянных ситуациях не волновался: дыхание ровное, мысли ясные.

Но события последних дней вывели его из себя. Сейчас Матвей Борисович с удивлением ощущал неспешные перемены в себе: чувство полной беспомощности, расслабившее тело, медленно-медленно превращалось в беспечность, которая не знает острых переживаний. Угрызений совести не чувствовал. Раскаяние? Нет. Неудовлетворенность собой? Да нет же, и этого не было.

Еще во времена последней войны Матвей Борисович быстро усвоил простую истину, внушенную его германскими наставниками: человеческое сообщество без пороков жить не может, без пороков оно обречено на смерть. Нужно просто научиться управлять этими пороками, используя их себе во благо. Суздальский понял, что настало время, когда недостатки некоторых людей, облеченных силой власти, должны помочь ему восстановить спокойствие души, которое Матвей Борисович так старательно оберегал последнее десятилетие.