Гони свой поезд, мальчик! (сборник)

— Контузило? Ранило? — панически спрашивал Крыж на бегу, а затем даже ощупывать его стал, точно еще не веря, цел ли он.

А Васька, сам разочарованный тем, что и не контузило и не ранило, смотрел немигающим взглядом на Крыжа и соображал, как бы это и впрямь прикинуться контуженым. Вдруг захотелось ему боевой, как ему показалось, славы: чтоб знали все, что он контуженый, чтоб спрашивали каждый день о самочувствии, пеклись о нем и провожали теплым взглядом…

Крыж лихорадочно спрашивал у него все о той же контузии, а он, будто глухой да вдобавок утративший дар речи, тряс грязной головой, совал палец в ухо, представляясь контуженым, ничего не разумеющим. И знать не знал, какие волнения ожидают его по причине этой мнимой контузии.

С обоих боков Крыж и Бусько вдруг подхватили его, он даже удивился, какие сильные хлопцы. А поскольку нельзя ему было говорить, то он лишь взмыкивал, выражая несогласие. Но его все равно почти тащили по проселку, и Крыж неизвестно чему радовался, бормоча:

— Вот жизнь! Почти как на войне!

Приятно было слышать такое!

Но, наверное, слишком уж перестарался Васька, играя контуженого, и тут же поплатился. Его поддерживали, его волокли двое, цепко ухватившись за его руки, а затем эти двое остановили свой грузовик, который сворачивал на проселок.

— Тут Ваську оглушило! Давай в город, в больницу! — все так же панически и одновременно радостно выдохнул Крыж водителю, счастливчику из их группы, который сонно и настороженно выслушивал вздор, то снимая защитные черные очки, то надевая вновь.

И тут Васька заговорил!

Но поздно.

Он еще возражал им всем, твердил, что он уже нормальный, что слышит их чепуху. А эти хлопцы, обретшие вдруг невиданную силу, затолкали его в кабину. Крыж втиснулся третьим, хотя и не положено быть в кабине троим, и грузовик развернулся и выехал вскоре на истертый шинами, какой-то сиреневый асфальт шоссе.

Теперь кричи, возмущайся, доказывай, что здоров, грози устроить катастрофу, а тебе не верят — ты контуженый. И, решаясь на крайность, Васька даже пытался нажать на тормоза. Но Крыж тут же угадывал любую попытку и висел на нем камнем.

Речица, ее предместье, ее кирпичные домики окраинных улиц, заселенных нефтяниками, открылись Ваське. Он хмуро смотрел на город, который любил и в который всегда тянуло его по воскресеньям. Да разве так он появлялся в Речице? Он сначала гладил штаны, прикнопливал серебристые, легкие, алюминиевые, что ли, запонки к белой рубахе, широким узлом повязывал широкий галстук — и все это медлительно, с приятными церемониями. Вот как он готовился к поездке в городок на берегу Днепра, казавшийся ему большим, интересным местом на земле. А теперь?

Пускай, думал он, погляжу на Речицу, бесполезно пока драть глотку.

Остановиться на улице не пришлось. Железные ворота больницы были распахнуты и закрылись лишь тогда, когда грузовик уже свернул на больничный двор, заполненный гуляющими в странных серых халатах, из-под которых виднелись какие-то белые шаровары. Тенистый был этот двор, повсюду густо росли тополя.

Те же ухватистые, цепкие руки подняли Ваську и повлекли в деревянный подъезд, куда входили и откуда выходили люди в белом, цветущие медсестры и старые няни. Васька не успел опомниться, как уже оказался на виду у худощавого, с лицом цвета серого хлеба врача.

Может быть, и вправду там, на бросовой земле возле Чижевичского болота, с ним произошло нечто серьезное, такое, что он поглупел и так легко сдался хлопцам?

— Оглушило нашего! Миной оглушило! — принялся твердить Крыж, и оттого, что он хотел с сильной тревогой высказать это, получалось так, будто Крыж врет.

Худощавый врач с серым лицом внимательно, так, что жутко стало Ваське, посмотрел на него. Но в этот момент из другой двери врача окликнули взволнованным голосом, и он кивнул всем деревенским: сидите!

А что сидеть здесь, где такая вонь от лекарств?

— Сматывайтесь быстро, — шепотом приказал Васька. — Я тут, я не сбегу, а вы сматывайтесь. А то я контуженый, я бешеный! — И он вскочил, угрожающе глядя на Крыжа.

Тут всех хлопцев словно вымело из больницы.

А через мгновение скрылся и Васька. Правда, он немного поюлил по больничному двору меж задумчивых людей, ожидая, пока не тронется с места грузовик. А затем выскочил через проходную будку и тут же поймал такси, крапчатое от пыли, смешанной с брызгами воды. Не везло, не везло, в какую-то нелепую историю попал, но все же выкрутился, и вот даже с такси повезло!

— Вылечился? — сочувственно спросил водитель с мелкими, мальчишескими чертами лица, выслушав маршрут и как будто обрадовавшись дальней дороге.

— Слава господи, вылечился! — подражая какой-нибудь деревенской бабке, молвил Васька с серьезным выражением лица.

Ну, на такси летишь стремительно, мотор поет, водитель разговорчив, голос у водителя звонок, какой-то тенорок, ты веселеешь в дороге и отвечаешь водителю беспечным тоном.