Гонка по кругу

Ей вдруг пришло в голову, что любой предмет и каждый человек, живущий в метро, имеет свой антипод, противоположность. Вот есть Павелецкая кольцевая: светлая, богатая, сытая, теплая. А есть Павелецкая радиальная: сумрачная, нищая, вечно голодная, ледяная. И обе эти станции составляют одно целое, единый мир, у них даже названия одинаковые. Но в то же время они очень разные, они – изнанки друг друга. И друг без друга существовать не могут. Вот толстощекий ребенок на руках гламурной мамаши – изнанка того рахитичного малыша, который греет прозрачные ладошки у костра. Ведь чтобы одному хватало пищи с избытком, другой должен недоедать. И пресыщенности одних без голода других не бывает. А вот этот холеный охранник с лощеной мордой – изнанка Сережи с изуродованным лицом. Кто-то ж должен быть на передовой, отстреливать мутантов, чтобы они не проникли в метро и чтобы такой вот тип стоял здесь с самодовольной рожей и не имел никаких забот, кроме как вовремя лечь спать, потому что женщине с ухоженным телом, которое он охраняет, приятно лицезреть выспавшуюся физиономию без синяков под глазами.

«А я, наверное, твоя изнанка, – подумала Ева. – Я хоть и сестра гауляйтера, а все равно не такая. Я видела много грязи, а что видела ты, курица с колье?»

– Краем уха слышали об Алексее Грабове, – снисходительно произнесла дама. – Подумать только, о самом Алексее Грабове просто что-то слышали. Вы, милочка, случайно, не с периферии?

Ева не знала, что ответить; ей вообще не хотелось общаться с этой напыщенной дурой. Ну о чем можно говорить с собственной изнанкой? Ведь точек соприкосновения как бы и нет. Полные противоположности. Где у одной – черное, у другой – белое, и наоборот.

Ева прокручивала варианты, как бы побыстрее избавиться от назойливой дамы, но удобный случай подвернулся сам. Трое сталкеров, собиравшихся участвовать в Играх, о чем-то напряженно перешептывались. Вдруг черноусый выпучил глаза, подскочил к тумбочке и, ударив по ней волосатой лапой, заорал:

– Что за дерьмо!!! В прошлом году взнос был триста маслят! А теперь – четыреста пятьдесят! – черноусый снова ударил ладонью по тумбочке. – Мы целый год копили, и что теперь делать?! Все впустую!!!

– Молодой человек, – чиновник, усталый, но невозмутимый, посмотрел поверх очков на бунтаря, – если вы сейчас же не прекратите, охране придется удалить вас с территории Содружества Кольцевых Станций. И поверьте, в течение двух лет вы не сможете попасть сюда даже транзитом.

– Но как это! – прохрипел черноусый. – Четыреста пятьдесят, целых четыреста пятьдесят…

– Вил, погоди, не горячись, – попытался успокоить напарника седобородый сталкер.

– Что значит – не горячись?! – скрючив пальцы, черноусый потряс руками. – Ты сам подумай, Дед, нам не хватает ста маслят. Сто маслят! А если бы хватало, чем бы мы волыны заряжали? Дерьмом?

– Молодой человек, – чиновник перешел на повышенные тона, – закон есть закон, а правила есть правила, не я их составлял.

– Да пошел ты на хер со своими правилами, гнида канцелярская! – черноусый схватил рюкзак и, бесцеремонно расталкивая прохожих, направился к выходу.

– Вил, погоди! – крикнул вдогонку седобородый.

– И ты, Дед, тоже иди на хер! Срал я на ваши Игры! Во всем себе отказывал, какого, спрашивается…

– Ну вот, – констатировал парень, – теперь нам не хватает двухсот патронов. Про Игры можно забыть.

– Вы только подумайте, – перешла на громкий шепот дама в вечернем платье, – не хватает им патронов. А что ж вы хотите, с голым задом да на ганзейскую халяву…

– Извините, – сказала Ева и, не дослушав болтовню дамы, направилась к сталкерам.

Девушка поздоровалась с парнем и седобородым мужчиной по прозвищу Дед, представилась и попросила их отойти на пару слов. Они спрыгнули с платформы и зашли за вагоны, оборудованные под гостиницу и общежитие для рабочих.

– Что вы хотели, милая леди? – спросил пожилой сталкер.

Глаза у него были ярко-голубые и будто излучали свет. И вообще от него веяло неправдоподобной безмятежностью и силой, каким-то незыблемым спокойствием. Дед чем-то напомнил Еве папу, хотя внешне они были совсем не похожи.

– Я хочу предложить вам сделку, – сказала Ева и неожиданно для самой себя смутилась. – У меня есть упы, а у вас не хватает патронов. Я хочу стать членом вашей команды.

* * *

Щурясь, Фольгер напряженно озирался по сторонам. После полутьмы перехода на Павелецкой кольцевой было непривычно светло. Он отлично понимал, что среди такой толпы найти Еву будет весьма трудно. Кто знает, может, она уже покинула станцию? Движение по переходам пока еще не было запрещено, и чисто теоретически она могла рвануть на Добрынинскую. До нее ближе всего; а далее через Полянку можно уйти в Полис. Однако Феликс не стал спешить с выводами. В конце концов, ни одного живого человека нельзя просчитать на все сто процентов, а уж тем более – взбалмошную сестру гауляйтера.