Гонка века. Самая громкая авантюра столетия

«Система пытается сказать нам это, но люди, формулирующие нашу «мораль», редко когда вооружены математическими словарями. Они просто не понимают языка, на котором говорит с ними система, пытаясь наладить связь. Но математики понимают этот язык, и от лица системы я обращаюсь к ним с просьбой подумать о том, что нам пытается сказать Природа. Это голос естественной истины. Это громкий, ясный голос, и он говорит на языке правильного абстрактного, нематериального мышления».

Наконец, Кроухерст добрался до конца страницы и, находясь в лапах единомоментного умопомрачения, набросал следующие слова:

«Гнев Господа – мой гнев. Контроль рождаемости. Второе это…»

Здесь он остановился. На странице больше не было места, и кроме того, у него имелись другие дела. В этот момент пришла радиограмма от Родни Холворта:

«ВВС, ЭКСПРЕСС, КЛЭР И Я БУДЕМ ВСТРЕЧАТЬ ТЕБЯ НА ПОДХОДЕ К ОСТРОВАМ СИЛЛИ ТВОЕ ТРИУМФАЛЬНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ СОБЕРЕТ СТО ТЫСЯЧ ЛЮДЕЙ В ТИНМУТЕ В ФОНДЕ УЖЕ 1500 ФУНТОВ ПЛЮС ПРОЧИЕ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ БОНУСЫ ПРОШУ РАСКРЫТЬ СЕКРЕТЫ ПУТЕШЕСТВИЯ НА ГРАНИ ЖИЗНИ И СМЕРТИ И ВСЕ ТАКОЕ ПРОЧЕЕ ЧТОБЫ ПРИКИНУТЬ ВОЗМОЖНОСТИ ПРОДАЖ И НОВЫЕ ИСТОЧНИКИ ЗАРАБОТКА ХОРОШО БЫ ЕСЛИ БЫ ТЫ ОТВЕТИЛ ПОБЫСТРЕЕ ДУМАЮ О РЕКЛАМЕ».

«Боже мой! – воскликнул Родни, прочитав эти строки позднее. – Думаю, этой телеграммой я просто убил Дональда Кроухерста».

19. Космический разум

Когда Кроухерст снова склонился над журналом, чтобы продолжить свои философские размышления, он пока что еще был в состоянии рационально мыслить. Временами его записи блистали в высшей степени оригинальными и проницательными мыслями. Но отчетливое напоминание о фальшивом героизме, который необходимо было имитировать в соответствии с его планом («на грани жизни и смерти и все такое прочее»), все сильнее отдаляло его от яви. Теперь Кроухерст настолько глубоко погрузился в свои теории, что каждый образ, мысль или идея, порожденные его мозгом, тут же становились для него реальной действительностью. Ранее он излагал свои мысли по поводу существования идеального/нематериального, бестелесного сознания в виде концепции. Теперь же он на самом деле чувствовал, что его разум претерпевает определенного рода изменения. До этого он всего лишь предполагал возможность существования некоего космического разума. Теперь он чувствовал его мысли у себя в голове. Ранее представление о жизни как об игре было удобной формулировкой, удачной метафорой. Теперь жизнь была для него игрой в буквальном смысле. И Кроухерст, подобно шахматной пешке, оказался участником этой омерзительной игры, затеянной Богом и дьяволом.

Время приобретало для него все бо́льшую значимость по мере того, как он наблюдал за ходом стрелок своих часов, отсчитывающих минуты и часы до дня его предположительного возвращения в Англию и момента, который он полубессознательно назначил датой своего конца. И здесь реальность и фантазия также сплавлялись воедино. Неисправный хронометр стал для него больше чем просто прибор для навигации в море, помогающий определить местоположение яхты в океане. Точно так как хронометр, который подвергся большим нагрузкам и, не выдержав их, сломался и стал искажать данные об истинном местоположении судна, и сам яхтсмен под воздействием внешних факторов тоже претерпел изменения и начал обманывать мир. Таким образом, сначала хронометр был всего лишь символом положения Кроухерста, но потом сломанный прибор действительно стал отражать его текущее состояние. Он находился в машине. Он сам был машиной. И эта машина была близка к тому, чтобы сломаться. Кроухерст все дальше уходил в темный тоннель, где сосуществовали время и пространство, чтобы заменить часы бога своими собственными.

«Часы Бога не похожи на наши часы. Бог располагает бесконечным количеством нашего времени. А отведенный нам срок почти истек».