Гонка века. Самая громкая авантюра столетия

Ветер переменился, когда они только-только прошли плавучий маяк «Южный Гудвин», после чего судно буквально замерло на месте. На преодоление следующих десяти миль вдоль побережья до Дувра у них ушло больше пяти часов. Ошеломленный Кроухерст начал экспериментировать с парусами: он убрал большой кливер и стаксель, а вместо них поднял кливер-«янки» и рабочий стаксель, благодаря чему уменьшилась площадь передних парусов, и лодка стала не так сильно уваливаться. Прошло два часа, но они по-прежнему были в виду берегов Дувра. «Боремся с приливом. Вперед не продвигаемся», – появилась запись в судовом журнале. Еще через два часа прилив отнес их обратно к плавучему маяку «Южный Гудвин». При сложившихся обстоятельствах наиболее приемлемым решением было просто остановиться в месте столкновения противоположных течений и, когда направление приливного течения изменится, немедленно двинуться вперед. Но то ли из-за своего упрямства, то ли из-за желания испытать судно Кроухерст решил лавировать длинными галсами к побережью Франции и обратно. Когда Франция находилась всего в трех милях, а яхта должна была лечь на другой галс, ветер неожиданно стих. Члены команды подняли огромную легкую геную, но тримаран продвигался вперед так медленно, что они могли запросто искупаться за бортом в водах Ла-Манша.

Наконец Кроухерст решил, что пришло время снова запустить двигатель. И эта попытка принесла хоть какие-то результаты. Двигатель весил почти сто килограммов. Кроухерсту представилась возможность выяснить, сможет ли он в одиночку вытащить его из рундука (находившегося в отсеке генератора под кокпитом) и установить на кронштейн на левом поплавке. На грота-гике был полиспаст, но даже с ними работа шла тяжело. Кроухерст возился с двигателем час, быстро теряя терпение. В конце концов в приступе гнева он почти швырнул двигатель в держатели кронштейна, и тот встал на место в пазы. Питер Биэрд подумал, что свешиваться за борт в таком раздраженном состоянии опасно для моряка-одиночки. Так можно потерять контроль и над собой, и над судном.

Под двигателем они прошли вдоль побережья Франции до Булони. Здесь Кроухерст получил ожог руки, случайно схватившись за выхлопную трубу генератора. С ладони сошел большой лоскут кожи, но после перевязки моряк вернулся к работе. Эллиот расценил это как доказательство железной воли своего друга. Биэрд увидел в поступке и смелость, и сдержанность. Позже Клэр, заметив рану, усмотрела в ней предзнаменование. Ожог стер линию жизни с ладони ее мужа. «Я суеверная, и этот случай взволновал меня безмерно, – рассказывает она. – Думаю, Дональд тоже обеспокоился».

На протяжении трех дней они шли галсами от Франции к Англии и с каждым подходом к берегу выясняли, что продвинулись вперед всего лишь на несколько миль. Питер Биэрд говорит, что по какой-то причине Кроухерст упрямо не желал давать предупреждающие сигналы постам береговой охраны, как было положено. В какой-то момент это вызвало на берегу такую тревогу, что там готовы были отправиться на спасательную операцию в море. Почему Кроухерст не подавал сигналов, непонятно. Возможно, причина кроется в его природной скрытности, или же, по предположению Биэрда, все могло происходить из-за его новой страсти: стремления к славе и известности. В конечном счете Клэр Кроухерст уверила береговую охрану в том, что с ее мужем не могло случиться ничего плохого, и была так убедительна, что поиски в море отменили, и, соответственно, в газетах не появилось никаких сообщений по этому поводу. В одну из этих трех ночей, проведенных в сражении с непредсказуемыми ветрами и приливами Ла-Манша, Кроухерст и Биэрд всерьез задумались о недостатках судна. Друзья пили кофе, в то время как Джон Эллиот спал внизу в каюте. И тогда Биэрд прямо сказал Кроухерсту, что при таком раскладе тот будет не в состоянии провести лодку по Атлантике и вывести в Южный океан, не говоря уже о том, чтобы совершить на ней кругосветное плавание. «Что он будет делать, если подобное повторится во время гонки?» – спросил Биэрд. Кроухерст улыбнулся. «Такого вопроса вообще не возникнет, – ответил моряк. – Ветра всегда будут нести его вперед». «Но что, если не будут?» – спросил Биэрд. «Ну, всегда можно проваландаться в южных водах Атлантики несколько месяцев, – ответил Кроухерст. – Есть места, где не ходят большие корабли и никто не заметит такую маленькую яхту». Затем он взял записную книжку Биэрда и показал, как можно все устроить. Кроухерст нарисовал Африку и Южную Америку, а между ними поместил два маленьких треугольника, изображающих Фолклендские острова и архипелаг Тристан-да-Кунья. Карандашом он едва заметно наметил ромб – маршрут яхты, движущейся вокруг этих двух треугольников. Все будет просто, сказал он. Никто ничего и не узнает. И тут рассмеялся. Похоже, это была просто шутка. Схема до сих пор хранится в записной книжке Питера Биэрда.