Гонка века. Самая громкая авантюра столетия

В записях, относящихся к рекордному пробегу, капитан Рич заметил одну-две небольшие странности, но не нашел ничего, что натолкнуло бы его на мысль, что значения высоты Солнца были сфальсифицированы.

Однако у него зародились сомнения относительно текстовых заметок. Он обратил внимание, что на протяжении всей недели они явно делались одним и тем же карандашом, степень заточенности которого не менялась, как не менялись ни стиль письма, ни скорость, чего можно было бы ожидать от человека, находящегося в такой стрессовой ситуации, какой является одиночное плавание. Также комментарии выглядят не очень-то правдоподобно.

Цитируемый фрагмент из судового журнала не заставил бы сомневающегося поверить в заявленные Кроухерстом значения. Если бы возникли подозрения, для их подтверждения оказалось бы гораздо больше оснований. С другой стороны, не было и достаточно доказательств для кого бы то ни было, чтобы публично развенчать Кроухерста. И более чем вероятно, что он скорее всего вывернулся бы и вышел сухим из воды.

10. План

Подделать рекорд скорости совсем не то же самое, что сфальсифицировать целое кругосветное плавание. До четверга 12 декабря нет свидетельств, обстоятельно подтверждающих, что Кроухерст уже замахнулся на мошенничество в более крупных масштабах. Однако в этот день произошло событие, позволяющее нам с еще большей уверенностью говорить о наличии определенного плана, уже зревшего в голове яхтсмена. 12 декабря он взял вторую тетрадь в синей обложке и начал вести новый журнал. Мотив прост. Для навигации необходимо ежедневно фиксировать происходящие в действительности события. Такие фактические записи Кроухерст решил заносить в новую тетрадь – судовой Журнал № 2. Журнал № 1 между тем был отложен в сторону, но Кроухерст намеревался вернуться к нему позже и продолжать заносить туда выдуманные данные о прохождении мыса Доброй Надежды, Австралии, мыса Горн и возвращении в Атлантический океан, конечно, при условии, что он, несмотря на угрызения совести, все же решится продолжать подделывать записи и дальше.

Важно сделать одну оговорку. Все указывает на то, что Кроухерст приступил к реализации своего плана с тяжелым сердцем. Он, возможно, еще не продумал детали, но отдавал себе отчет, что выполнение даже самой простой задачи – сочинение правдоподобного письменного отчета о путешествии – будет непростым делом. Составление всего лишь одной страницы с поддельными записями, подтверждающими его «рекорд скорости», стоило ему многих часов кропотливого труда. Можно было облегчить подделывание навигационных данных, если не привязывать их к точно пройденным расстояниям по лагу, однако в процессе наверняка возникнет множество других ловушек и затруднений. Что, если судьи начнут проверять сводки погоды? Как он собирается описывать условия плавания в тех местах, где никогда не бывал? Не заметят ли в записях подражание стилю других мореходов – Чичестера, Роуза, Слокума и Дюма? И если уж на то пошло, что, если яхту заметят в другом месте и сообщат об истинном местонахождении моряка или же он попадет в трудную ситуацию и ему понадобится помощь? Раскрытие обмана навлечет на него несмываемый позор. А по возвращении еще предстоит выдержать самое трудное испытание: будут торжественная встреча героя в порту, пресс-конференция и интервью на телевидении, встречи с другими моряками, торжественные ужины с вручением наград и призов, подобные тем, что устраивались в честь Чичестера…

Смог бы Кроухерст, даже с его актерским талантом, выдержать подобную проверку и убедительно сыграть свою роль до конца? Сам факт, что яхтсмен считал это возможным, говорит о том, что, находясь в безнадежной ситуации, причиняющей ему огромные душевные страдания, он начинал воспринимать происходящее в искаженном свете.

Начав новый журнал, Кроухерст тем не менее на протяжении какого-то времени все еще медлил с окончательным решением и не знал, как именно ему следует вести себя в дальнейшем. Было абсолютно необходимо, чтобы его радиограммы продолжали содержать данные, сообразные с кругосветным путешествием. Все выглядело так, как будто Кроухерст хотел сохранить за собой возможность сфальсифицировать путешествие, но не желал делать окончательный выбор в пользу того или иного варианта, не оставляя себе путей к отступлению. Однако нельзя было оттягивать принятие решения до бесконечности: даже его скрытные и двусмысленные радиограммы должны были содержать хоть какую-то информацию, подтверждающую продвижение тримарана вперед. Время шло, и с каждым днем возможность просто пристать в первом попавшемся порту и с честью выйти из гонки становилась все менее осуществимой. В конечном счете время решило за Кроухерста.