Гонка за счастьем

Сам же он был прекрасно образован, увлекался нумизматикой, геральдикой и в этой области был одним из лучших специалистов во Франции; кроме английского языка, знал испанский, итальянский, немецкий и немного говорил на суахили. Несмотря на загруженность по работе, успевал следить за книжными новинками и, конечно, занимался спортом. Спорт для него был не просто занятием, а, скорее, образом жизни, он и ее приобщил к верховой езде, большому теннису, горным лыжам…

Влияние Робера на нее было благотворным и целительным — его истинное благородство, сдержанность, надежность и всепрощающая любовь, которой он ее окружил, если и не излечили ее полностью, то успокоили, примирили с собой и с жизнью. В ней поубавилось максимализма и появилась терпимость, стало больше рассудочности и меньше эгоизма. Кроме того, появилось представление о жизни утонченной и изысканной. Конечно, в сексуальном плане он не открыл ей новых горизонтов, но не стоило быть сверхтребовательной, каждому — свое и в свое время.

Забыть Виктора или разлюбить его ей не удалось, но память о нем перестала мучить, а просто была задвинута глубоко внутрь, где и застыла, дожидаясь своего часа…

* * *

Став женой Робера, она переехала в Лондон и начала работать независимой журналисткой — писала статьи для «Пари-Тур» и других газет и журналов, делала репортажи, брала интервью — словом, создала себе рабочее место сама. Два раза в неделю преподавала французский язык наемному персоналу в посольстве — деятельная жизнь была ей по вкусу, она была не способна прятаться за широкую спину мужа и сидеть дома, только развлекаясь и потакая своим прихотям, как это делало большинство посольских жен.

У них появился широкий круг нужных и интересных знакомств среди англичан, а также французов, работающих в Британии. Особенно скучать и изнурять себя воспоминаниями не оставалось времени.

Ей не хотелось осложнять себе жизнь, и она категорически не хотела заводить детей. Муж и не торопил ее — он был так влюблен, что не стал бы настаивать ни на чем, чего не хотелось бы ей. Всему свое время…

Робер был единственным сыном и после смерти родителей — они ушли один за другим на третий год после женитьбы сына — унаследовал старинный особняк в парижском предместье, виллу в Ницце, фамильные драгоценности, картины, мебель, деньги и акции на довольно крупную сумму — его отец в последние годы активно играл на бирже.

Он даже не подозревал о величине состояния родителей и никогда на него и не рассчитывал — у него была приличная собственная квартира в Париже, высокая, без налогов, зарплата и интересная, комфортная жизнь в Лондоне, за которую почти не надо было платить из собственного кармана.

Они могли позволить себе любые интересные и дорогостоящие поездки во время многочисленных отпусков — Одиль не любила однообразия, поэтому даже в самый короткий отпуск, а иногда и в конце недели они отправлялись в какое-нибудь новое место, тем более что повод находился всегда — Робер обожал оперу, имел свои пристрастия и всегда следил за мировыми премьерами. Зимой же, минимум две недели, они проводили на горнолыжных курортах. Легче было перечислить страны, в которых они не побывали — она точно не была в Монголии, Северной Корее, Заире, Сомали и Ливии. Они съездили даже в Россию, в Москву и Ленинград, которые, несмотря на ее предубеждение по известным обстоятельствам, неожиданно произвели на нее впечатление мощной, самобытной культурой и своеобразием.

В свои короткие визиты в Париж она ни разу не пересекалась с Виктором, но встречалась с их общими знакомыми, от которых и узнавала о его жизни. Так она узнала о его русской красавице жене, о проблемах с дочкой и о том, что в последнее время его не узнать, он стал грустным и потухшим. Она не раз собиралась позвонить ему, но так и не решилась. Что-то подсказывало ей, что еще не время…

То Рождество они с мужем собирались провести в спокойной обстановке в Ницце, пригласив туда лишь две семейные пары — друзей из Лондона. Накануне Рождества Робер должен был лететь в Шотландию с очередной культурной акцией, звал ее с собой, но у нее был срочный заказ из «Пари-Тур» и надо было заканчивать статью о выставке «Двести лет вечернего платья». К тому же, просто не хотелось тащиться зимой куда-то — в те же туман и сырость. Если бы это была поездка на Гавайские острова, она бы еще подумала…

Они попрощались, и он уехал. Через два часа ей позвонили и сообщили, что самолет разбился…

Завещания составить он так и не успел, хотя много раз собирался сделать это, но накануне отъезда в разговоре с ним промелькнуло, что хотя он обожает Англию, но покоиться предпочел бы под родным небом, где-нибудь в теплой Ницце. Считая эти слова завещанием, она исполнила последнюю волю мужа — урна с его прахом была перевезена в семейный склеп.

Проблем с наследством не возникло, так как из родственников самым близким оказался племянник, который ни на что не претендовал, и она сама пожелала перевести на его счет довольно крупную сумму.

* * *