Гонки на мокром асфальте

— Ваша честь, — я возвышаю голос, — дамы и господа присяжные. Уверяю вас: мой хозяин, Дэннис Свифт, не позволил себе неподобающего поведения в отношении этой девушки, Анники. Она полюбила его больше всего на свете и предложила себя ему. Он отклонил ее жертву. Мы проделали многочасовой путь по опасным горным дорогам. Благодаря моему хозяину мы благополучно добрались до дома. Он был измотан до такой степени, что, не раздеваясь, рухнул на кровать и заснул. Только в этом и состоит его вина. В том, что он заснул. Анника, эта девушка, женщина, не сознавая, к каким последствиям приведут ее действия, начала приставать к Дэнни.

На галерее поднялось недовольное ворчание.

— Мисс Анника, это правда? — спрашивает судья.

— Правда, — отвечает Анника.

— Отказываетесь ли вы от своего обвинения? — Ван Тигём грозно смотрит на нее.

— Отказываюсь, — говорит Анника и плачет.

— Поразительное откровение! — восклицает судья. — Пес Энцо заговорил. Мы узнали правду. Дело закрывается. Мистер Свифт, вы свободны и назначаетесь опекуном своей дочери.

Я спрыгиваю с трибуны, Дэнни и Зоя обнимают меня. Наконец-то мы снова вместе.

«Все кончилось», — услышал я голос своего хозяина.

Я открыл глаза. По бокам от Дэнни стояли Майк и мистер Лоуренс с большим зонтом в руке. Не знаю, сколько прошло времени, но мы с Тони успели насквозь промокнуть.

— Этот сорокапятиминутный перерыв оказался самым долгим за всю мою жизнь, — признался Дэнни.

Я ждал ответа.

— Она отказалась от своих показаний, — сообщил Дэнни. — Дело прекращено.

Он выиграл. Я знал, что он победит. Дэнни тяжело дышал, старался унять волнение.

— Все обвинения с меня сняты, я свободен.

Он готов был расплакаться. Он бы и расплакался, будь мы одни. Майк обнял его, и Дэнни прорвало. Из глаз хлынули слезы, сдерживаемые годами, проведенными в страданиях, в постоянных поисках денег, в изнуряющей борьбе. И все это время нас ежедневно пытались ударить побольнее. Дэнни рыдал.

— Спасибо, мистер Лоуренс. — Тони пожал руку адвокату. — Я восхищен. Вы были великолепны.

Мистер Лоуренс улыбнулся, возможно, впервые в жизни.

— У них не было физических свидетельств, — сказал он. — Одно лишь словесное заявление Анники. Она с самого начала юлила, недоговаривала. Явно что-то скрывала. Я это почувствовал сразу. Пришлось надавить, и она во всем призналась. Сказала, мол, до сего дня говорила всем, что надеялась, будто что-то произошло. Сегодня же она заявила, что ничего не происходило. А без ее прямого свидетельства обвинитель не мог продолжать дело.

«Значит, она все-таки отказалась от показаний, — подумал я. — Интересно, где она сейчас? О чем думает?» Я обвел взглядом площадь и увидел, как Анника в сопровождении родителей выходит из здания суда. Она показалась мне хрупкой и надломленной.

Анника оглядела площадь, увидела нас. Тогда я понял, что не такой уж она плохой человек. Если один гонщик не смог увести свою машину в сторону и столкнулся с машиной, идущей впереди или рядом, он не должен злиться на другого гонщика. Он может лишь сожалеть о том, что оказался не в том месте и не в то время.

Анника едва заметно махнула рукой, явно Дэнни, но видел ее жест только я, потому что никто, кроме меня, не смотрел в ее сторону. Поэтому я один раз пролаял в ответ.

— Хороший у тебя хозяин, — сказал мне Тони и перевел внимание на остальных.

Он прав. У меня прекрасный хозяин. Я смотрел, как Дэнни, пошатываясь, стоял возле Майка, держа его за плечи, изможденный, избавившийся от тяжкого бремени. Он понимал, что мог выбрать другой путь, более легкий, но тогда результат был бы менее восхитительным.

Глава 57

На следующий же день мистер Лоуренс сообщил Дэнни, что «близнецы»-подлецы отозвали иск об опеке над Зоей. Мы могли взять ее. Максвелл и Триш попросили сорок восемь часов на сборы и на то, чтобы еще хотя бы немного времени побыть с Зоей, но Дэнни мог и не соглашаться на их просьбу.