Гонконг. Почти что пенсия

У терминала толпится куча народа. Все дерганые, куда-то спешат. Туда я точно не пойду, от меня шарахаются, как от прокаженного. Денег на покупку билета тоже нет. Соображать следует быстро. Вспоминаю про часы на запястье, расстегиваю ремешок непослушными пальцами. Кладу часы на турникет рядом с сотрудником.

— Проезд стоит…- заводит он как мантру, но осекается, когда видит часы. Быстро облизывает губы и опасливо косится на камеру. Снова мельком изучает часы и, наконец, переводит взгляд на меня. По глазам вижу, что расценил жест, как попытку дачи взятки, но истерику закатывать не спешит.

— Вы серьезно, господин? — он приподнимает бровь, наливаясь густым румянцем.

— Пропусти и они твои, — заверяю я. — Денег у меня нет.

Часы самые обычные, с облезлым ремешком и затертым стеклом, к тому же выпачканные в грязи, но других альтернатив кроме телефона у меня нет. Но в мобильнике хранится вся жизнь людей, а что у меня за жизнь только предстоит разобраться. Сотрудник крепко задумывается.

— Какие-то проблемы? — по бокам от меня вырастает охрана.

Видимо кто-то из пассажиров успел нажаловаться или сам сотрудник нажал тревожную кнопку.

— Нет, у господина возникли трудности с оплатой, но вопрос уже решен, — сотрудник жрет на брелок на груди и лампочка на турникете загорается зеленым.

— Проходите, прошу прощения за задержку.

Часов на турникете уже и след простыл. Я киваю в знак благодарности и сливаюсь с массой народа. За спиной тают слова охранника:

— Ему точно можно в таком виде…

Просачиваюсь с толпой в зал ожидания. Люди кривятся, отшагивают и зажимают пальцами нос. Чтобы лишний раз не распугивать народ, иду к концу платформы, там опираюсь спиной о массивный бетонный столб. Закидываю голову и смотрю на потолок, дожидаясь поезд. Тело ломит, а в голову приходит боль, пульсирующая в висках.

Через минуту слышится гудок и поезд въезжает на станцию. Иду к вагону, дожидаюсь пока выйдет и зайдёт народ, захожу последним, плюя на «осторожно, двери закрываются».

— Осторожно, двери закрываются! — повторяют из динамика.

Двери захлопываются и я боковым зрением замечаю, как к поезду выбегает знакомый сотрудник, взмыленный от бега. Он видит меня, трясет часами, и что-то кричит, но поезд тронулся.

Понял, что продешевил?

Прохожу в конец вагона, сажусь напротив табло с названием станций. Несколько бабулек спешно пересаживаются, а девчонка в кепке, с розовыми волосами и большими наушниками, начинает на меня с интересом пялиться.

Хлоп!

Надувает и лопает пузырь жвачки.

Ехать порядка получаса, и я закрыв глаза, проваливаюсь в сон.

Не тут то было.

— Господин, господин! — меня будит чей-то взволнованный голос.

Открываю глаза и несколько минут пялюсь на морщинистое лицо дежурной.

— Конечная, покиньте вагон, — грубо просит женщина.

Меня вырубило, выходит всю дорогу я спал.

Молча поднимаюсь и направляюсь к выходу, спотыкаясь уже не столько от выпитого, сколько от навалившейся усталости.

— Вещи не забывайте! — окликает меня дежурная и вручает кепку, забытую розововолосой.

Объясняться нет сил, беру кепку, надеваю на голову и выхожу из поезда, по эскалатору поднимаюсь из подземки. Там оказываюсь среди каменных джунглей высоток, смотрящих друг другу в окна. При желании любой мало мальски физически подготовленный человек сможет перепрыгнуть из окна одного дома в окно другого.

Народу здесь тьма, натягиваю кепку пониже, избегая взглядов. В полутумане нахожу адрес, ноги сами приводят к подъезду, пальцы набирают нужный номер квартиры.

Представляться не пришлось, дверь открывается сама с противным, бьющим по ушам писком.

— Господин Юн, что с вами?

Не обращая внимание на какую-то старуху, на автомате захожу в лифт, нажимаю двадцать пятый этаж. Дверцы закрываются перед носом обеспокоенной консьержки. Я уныло наблюдаю, как чередуются этажи на экране. Вверху поджидает узкий и длиннющий коридор с десятками дверей. Останавливаюсь возле нужной и стучу, совсем не зная, ждёт ли меня кто-то или я останусь в коридоре без ключей.

Дверь открывается, едва убираю руку. В пороге вырастает женщина в домашнем халате, некогда очень даже ничего…

Я заваливаюсь внутрь, сажусь на пуфик и молча снимаю туфли.

— Тебя уволили? Мне все уже сказали, Мао! И на что мы будем жить, на что будем платить ипотеку?

Пощечину не вижу, но щеку обжигает пятерней. Голову болтает, как у тряпочной куклы. Чувствую привкус крови во рту.

— Мао ты же говорил, что поборешься, обещал… — шепчет она, глаза наливаются слезами. — Господи, что эти жестокие нелюди с тобой сделали…

Она прячет лицо, в ладони, и убегает в совсем маленькую комнатушку, захлопывая дверь. Оттуда слышится плач. Я также на автопилоте прохожу в ванную, которой оказывается узкая душевая кабина. Закрываюсь и даже не раздеваясь, становлюсь под струю холодной воды. Упираюсь ладонями в стену. Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Ледяная струя помогает окончательно протрезветь и собраться в кучу. Пора включаться, Мао Юн.

* * *