Гонщик

15 ИЮЛЯ 1998

ДОРОГАЯ БИБИ,

КЛЯНУСЬ, Я НЕ СОБИРАЛСЯ ПИСАТЬ ТЕБЕ, НО Я НИКАК НЕ МОГУ ВЫКИНУТЬ ТЕБЯ ИЗ ГОЛОВЫ.

Я, КАК И КЛЯЛСЯ, СОБИРАЛСЯ ДЕРЖАТЬСЯ ОТ ТЕБЯ ПОДАЛЬШЕ. ПРОСТИ, ЧТО Я ПРИЕХАЛ ТЕБЯ НАВЕСТИТЬ. ТЕБЕ, НАВЕРНО, ОТ ЭТОГО ТОЛЬКО ХУЖЕ. НО Я ТЕБЕ КЛЯНУСЬ, МНЕ САМОМУ ОТ ЭТОГО ХУЖЕ В ТЫСЯЧУ РАЗ. Я САМ КАК БУДТО НЕ ТУТ. МОЕ ТЕЛО ТУТ. А В ГОЛОВЕ Я ВСЕ ЕЩЕ НА ЗАДНЕМ СИДЕНЬЕ ТВОЕЙ МАШИНЫ ИЛИ СМОТРЮ, КАК ЭТОТ СУКИН СЫН ШЛЯЕТСЯ С ТОБОЙ НА ПАРКОВКЕ.

ДА ОДНА МЫСЛЬ О ТОМ, ЧТО Я ТОРЧУ ТУТ, ПОКА ЭТОТ КУСОК ДЕРЬМА ПЫТАЕТСЯ ТЕБЯ ТРАХНУТЬ, СВОДИТ МЕНЯ С УМА. Я ДАЖЕ ДУМАТЬ НЕ МОГУ, ЧТО ТЫ БУДЕШЬ С КЕМ-ТО ДРУГИМ, НО ТО, ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ БЫТЬ СО МНОЙ, ТОЖЕ НЕВЫНОСИМО. ТАК ЧТО Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО С НАМИ БУДЕТ.

Я ТОЛЬКО ЗНАЮ, ЧТО СКУЧАЮ ПО ТЕБЕ. Я ДУМАЛ, ЧТО СНОВА СМОГУ БЫТЬ НЕСЧАСТНЫМ И ОДИНОКИМ, НО ТЕПЕРЬ, КОГДА Я ЗНАЮ, КАК БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ, ЭТО НИ ХРЕНА НЕ ТАК ПРОСТО.

ОСОБЕННО ЕСЛИ Я ЗНАЮ, ЧТО ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ЭТО ВЕРНУЛОСЬ СНОВА, НАДО ПРОСТО НАЙТИ ТЕБЯ.

Я ТОЛЬКО ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ЗНАЛА, ЧТО Я ЕЩЕ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. Я ВСЕГДА БУДУ ЛЮБИТЬ ТЕБЯ, ПАНК., ДАЖЕ ЕСЛИ БУДУ ВЕСТИ СЕБЯ КАК ДОЛБАНЫЙ КОЗЕЛ…

С ЛЮБОВЬЮ,

РЫЦАРЬ

Я смотрела на листок бумаги в руках, ожидая, какое чувство, какая мысль придут первыми. Но ничего не приходило. Откинувшись на изголовье кровати, я, моргая, глядела на психический почерк, на все заглавные буквы – на почерк, который каждый школьный день как-то оказывался у меня в кармане. Но все равно… Ничего. Я сломалась? Я была ужасной? Я столько испытала за короткое время, что у меня кончились все чувства?

Схватив с тумбочки пачку сигарет и зажигалку, я вытряхнула в ладонь сигарету. Закурив, снова и снова перечитала слова Рыцаря. Он любит меня. Скучает по мне. Просит прощения. Харли – кусок дерьма. И Рыцарь хочет, чтобы я хранила ему верность до конца жизни.

Может быть, я именно поэтому ничего не чувствовала. Потому что, ну, как можно чувствовать горе, вину, тоску и ярость одновременно? Мне надо было выбрать что-то одно, потому что мой шестнадцатилетний мозжечок не мог переработать столько противоречивых эмоций одновременно. Коробку передач просто заклинило. Сигналы не доходили.

Я вспомнила, как мама говорила, что записи помогут мне выразить свои чувства, поэтому сунула сигарету и зажигалку обратно в пачку и подняла с пола свою огромную пушистую сумку. Наверняка где-то там у меня есть ручка и листок бумаги. Я не собиралась писать Рыцарю ответ. Я просто хотела понять, что я чувствую насчет той херни, которую только что прочла.

Я нашла ручку и, что еще важнее, нашла бумагу. Много бумаги. Прямоугольные зеленые куски бумаги с портретами Бенджамина Франклина, чтоб быть точной. Пока я вытаскивала из глубин своей сумки горсть за горстью стодолларовые купюры, одна из эмоций наконец сумела вырваться из транспортной пробки в моем мозгу. Удовольствие. Головокружительное, безумное, волшебное удовольствие. Харли, засранец, снова засунул все выигранные деньги мне в сумку!

Я захихикала, заверещала и замолотила ногами, раскидывая по кровати кучу денег, как палые листья. Я обожала сюрпризы Харли. Они всегда были забавными, безумными и чрезмерными. Рыцарь тоже был полон сюрпризов. Сюрпризов, которые всегда кончались кровью или слезами.

Ощутив внезапный прилив вдохновения, я схватила одну из купюр и разгладила ее у себя на коленке. Сорвав зубами колпачок с ручки и запустив его через всю комнату, я написала собственными большими буквами прямо посередине: «РЫЦАРЬ, ИДИ НА ХРЕН».

И «Я ЛЮБЛЮ ХАРЛИ» – на другой стороне.

Глава 16

Август 1998