Гонщик

На соседних со мной стульях расположились двое условно молодых людей. Один — примерно моего возраста, другой — чуть моложе. На них не было перстней и цепочек, но костюмы были вполне приличные, не хуже моего. У одного — темно-серый, у другого — бежевый в тонкую полоску. Они еще не успели нажить себе солидных животов, как у их соседей за столом, и походили, скорее, на более-менее успешных клерков.

— Как вы себя чувствуете, Владимир Антонович? — раздался могучий голос мадам Грижецкой.

— Спасибо, уже намного лучше, — с небольшим запозданием отреагировал я. — Думаю, к завтрашнему дню буду в полном порядке.

* * *

Тут надо сделать отступление и объяснить одну деталь. Там, в прежнем мире, попадая в различные компании, я, как и любой молодой человек на моем месте, старался выделиться из толпы, обратить на себя внимание. Собственно, так поступали практически все. Кто выделялся оригинальностью в одежде, кто — необычной прической или полным отсутствием таковой, кто — татушками и пирсингом. А я вот решил соригинальничать и выработать свою манеру речи, максимально отличающуюся от обычного молодежного сленга. И после нескольких неудачных попыток я выбрал для себя такие вот витиеватые старомодные обороты. Минус был в том, что меня не всегда понимали. А плюс — девушки. Не знаю, что бродило в их хорошеньких головках, но такая куртуазность им по большей части нравилась. Соответственно, мои шансы развить и углубить знакомство резко возрастали. Несколько раз у меня интересовались моим происхождением: не благородных ли я кровей. Точного ответа на этот вопрос я не знал: родители о своих корнях не рассказывали, дедов и бабушек я не помнил, а документы, которые могли бы приоткрыть эту тайну, пропали при переезде. Так что приходилось многозначительно молчать, предоставляя заинтригованным подругам самостоятельно придумывать романтические истории обо мне. И вот теперь эта старая привычка пришлась как нельзя кстати.

* * *

— Право слово, вы избрали себе совершенно неподходящую профессию, — ни с того, ни с сего укорила меня хозяйка, едва я занял свое место и заправил за ворот крахмальную салфетку.

— И чем же она плоха? — совершенно искренне удивился я.

— Это же очевидно! — поддержал мадам Грижецкую сидевший справа от меня толстяк в костюме английского кроя, с красными щеками и здоровенной золотой (или позолоченной) печаткой на левой руке. — Вчерашняя катастрофа на гонках наглядно продемонстрировала, насколько опасно гонять на этих мобилях на скорости сорок, а то и все пятьдесят миль в час!

Эх, знал бы этот господин, что спустя каких-то сто лет нормальная скорость для гоночных машин поднимется втрое, а то и вчетверо.

— Многие профессии связаны с определенным риском для жизни, — парировал молодой человек в сером костюме, сидевший от меня по левую руку. — Возьмем, к примеру, профессию военного: вы ведь не станете оспаривать тот факт, то риск погибнуть в бою намного выше, чем риск насмерть разбиться во время гонки. Кроме того, на войне ваша жизнь и здоровье зависят не только от вас, но, во многом, от меткости вражеского стрелка или артиллериста, от ума и опыта вашего командира, от храбрости и выучки вашего товарища, наконец. Здесь же все в руках гонщика, и его жизнь и здоровье зависят лишь от его мастерства.

Я мысленно скривился. Сознательно или нет, но этот сопляк сейчас обозвал меня неумехой.

— А что же вы скажете о поломках, случающихся во время гонки? — не унимался толстяк. — Уж это от гонщика никак не зависит. Вы ведь читаете «Ведомости»? На позапрошлой, кажется, неделе в них была обширная статья об императорских гонках. Между прочими словесными эквилибрами, там была описана подобная авария. Представляете, у мобиля на полном ходу отвалилось колесо! Аппарат перевернулся, и гонщик остался жив только чудом. А колесо, между прочим, улетело в толпу зрителей, и среди них тоже были пострадавшие.

— Любая техника время от времени ломается, — пожал плечами второй молодой человек.

— Вот именно!

Толстяк назидательно поднял вверх похожий на сосиску палец.

— Вот именно! — повторил он. — Эта ваша техника рушит устои, ломает традиции. Чем, скажите, плохи были лошади?

— Это же очевидно, — вступил в спор мой сосед справа, явно передразнивая скандального ретрограда. — Мобили намного быстрее лошадей. И, кроме того, содержание мобиля обходится значительно дешевле. Вам ли, Петр Евграфович, этого не знать? Технический прогресс неостановим. Так или иначе, но вам придется с этим смириться!

— Но гонки! — пришла на помощь толстяку его супруга, худосочная особа с неприятным визгливым голосом. — Зрелище для плебса!

— Отнюдь, — вновь вступил молодой человек в сером. — Если верить всё тем же «Ведомостям», на гонках бывают и представители императорской семьи. Например, великий князь Александр очень любит посещать это самое зрелище для плебса. Да и супруга его охотно к нему присоединяется.

— Кроме того, — добавил второй клерк, — известные гонщики быстро становятся очень состоятельными людьми. И, конечно, им обеспечен стабильный интерес со стороны женского пола.