Гонзаго

— О, я уверен, что это в ваших силах, — доверительным тоном проговорил доктор Гонзаго, — вы ведь, насколько я успел выяснить, довольно известная в городе личность. Кто же не знает в музыкальных и деловых кругах Жоржа Бабия! У вас хорошие связи, отличная репутация… Шоу-бизнес для вас как любимое блюдо. Я думаю, что именно вам, как говорится, и карты в руки.

От этих слов гостя Бабий приятно порозовел и в ответ с показным смущением пролепетал:

— Ну уж… вы здорово преувеличиваете, доктор. Хотя, конечно же… долг моего положения требует и обязывает… быть в курсе многих вопросов. Сами понимаете. Без этого в нашем деле просто никуда. Я вас слушаю самым внимательным образом. — И он всем своим видом выразил полную готовность выслушать гостя.

Доктор отпил еще чая, красивым батистовым платком вытер рот и начал излагать существо дела.

— Видите ли, Жорж Саввич, в силу некоторых обстоятельств, связанных со вчерашним вечером, у меня возникло, с одной стороны, вполне объяснимое, но с другой стороны, несколько необычное по своей сути желание и, соответственно, предложение к вам… — Он потер ладонью руки свой замечательный перстень, и взглянул прямо в лицо хозяина кабинета. — Я хочу провести у вас в городе такой… наполовину благотворительный концерт с участием звезд первой мировой величины. — Он сделал небольшую паузу. — Такой концерт, каких у вас еще никогда не бывало. Да, собственно говоря, не только у вас, но и в любом другом городе вашей страны, включая, соответственно, и вашу распрекрасную столицу, и привередливый Санкт-Петербург. Стоимость билетов для подобного мероприятия будет чисто символической. Но для концерта такого масштаба, как вы прекрасно понимаете, нужен очень опытный режиссер. Надеюсь, вам должно быть понятно, о ком я сейчас намекаю?

После этих слов лицо директора филармонии от напряжения еще больше налилось краской, а глаза буквально впились в губы своего собеседника.

Здесь надо отметить, что Жорж Бабий любил исполнять роль светского льва, когда же начинало пахнуть деньгами, он тут же превращался в жадную гиену. У него был отменный нюх, и он готов был преодолеть любые препятствия, лишь бы приблизить желанную цель.

— Как вы относитесь к подобной идее? — доктор Гонзаго вопросительно глянул на хозяина кабинета. — Хотелось бы услышать ваше мнение.

— По-моему, так очень удачная и своевременная мысль, — тут же оживился Бабий. — Это было бы здорово — устроить грандиозный концерт! А кого вы хотите к нам пригласить? Представителей рока, оперы, оперетты или представителей чисто народного пения? Где хотите провести этот концерт? Здесь, в филармонии, или в каком-то другом помещении?

— Видите ли, уважаемый Жорж Савич, безусловно, ни о каком роке, как вы только что изволили выразиться, или каком-то другом современном исполнении, когда звучание музыкальных инструментов, особенно электрогитар и ударных, является явно доминирующим, а звучание неважненького голоса исполнителя слышится, словно с дальних задворок, здесь речи совсем не идет. Да это и понятно. Что поется и как поется в этом виде музыкальной деятельности, но, заметьте, не искусства, здесь не главное. Главное, чтобы мощно и громко звучали инструменты, давя на беснующуюся публику, в основном на всеядных подростков. Хороший же голос, способный взбудоражить слушателей и довести их до пика эмоциональной эйфории, когда от восторга и наслаждения хочется плакать навзрыд, это и есть главная партия, главный музыкальный инструмент. А гармоничное сопровождение других инструментов служит лишь для того, чтобы приукрасить и оттенить несомненного лидера… — Он сделал паузу и на мгновение даже закрыл глаза. И тут же снова продолжил говорить: — Здесь требуется совсем иной слушатель. Шикарные тенор, бас, лирико-колоратурное сопрано… Отличные голоса! Чистое бельканто! Верх блаженства и наслаждения… — голос гостя стал тише и мягче. — Незабываемые эмоции! Что может быть лучше и сильнее? Карузо, Шаляпин, Собинов, Лемешев, Мария Каллас, Марио Ланца и другие…

Он словно очнулся от прекрасного сна и вновь более громко обратился к директору филармонии:

— Моя слабость, знаете ли, в особенности тенора… Как представлю, так словно мороз по коже… А как вы, Жорж Саввич, относитесь к этим вот самым именам?

Бабий растерянно улыбнулся.

— Ну что вы, доктор, об этом спрашиваете. Как же к ним еще можно относиться? Я вас прекрасно понимаю. Ведь лучшие из лучших. Это же мировая слава и музыкальная история. Эх, вот если бы можно было их услышать вживую! Только жаль, что их уже нет с нами… Только старые фильмы, пленки, пластинки, диски, но и хорошо, что хоть это осталось на память. А вы, доктор Гонзаго, кого бы хотели пригласить для своего небывалого концерта?

— Как раз их и хотел бы пригласить, — проговорил Гонзаго спокойно, отчетливо и, как ни в чем не бывало, посверкал карими глазами.

— То есть? — удивленно уставился на него Бабий. — В каком смысле?.. Я вас не совсем понял, доктор. Так что, вы хотите, чтобы был аудио-концерт этих артистов или…

Он еще что-то хотел сказать, но гость его перебил: