Google для разбитых сердец

– В мое время все было иначе. Женщина легко и незаметно переходила из положения дочери к положению жены и матери.

Она смотрит на фотографию в рамке, стоящую на подоконнике, – там они с дедушкой, совсем молодые, сидят на скамейке у моря. Юная бабушка откидывает с лица волосы, которыми играет ветер. У дедушки вид такой довольный, словно он только что выиграл чемпионат по регби.

– Сейчас у женщин больше возможностей, – изрекает бабушка. – Они могут выбирать.

– Ага… выбирать. Было бы из кого!

– В любом случае поступай так, как подсказывает тебе сердце… И не вешай нос!

Бабушка встает, чтобы вымыть чашки.

– Знаешь, Вивьен, я уверена, очередь у твоих дверей все-таки стоит. Просто ты ее не замечаешь.

Я уныло бреду в маленькую гостиную. Дедушкино кресло по-прежнему стоит напротив окна. На полках, заставленных семейными фотографиями, лежит толстый слой пыли. Я беру одну, ту, где изображен дедушка, и вытираю ее подолом платья. Дедушка, в какой-то дурацкой панаме, жизнерадостно улыбается. Внизу подпись бабушкиной рукой: «Лоуренс 2006». Фотография была сделана за год до его смерти. На большинстве других фоток – я, в основном в нежном детском возрасте. Лет в семь я разлюбила сниматься. Беру в руки еще одну фотографию, до боли знакомую. Маленькая девочка, которая потом стала моей матерью. Все мое детство эта фотография стояла на столике у моей кровати. Тогда я надеялась, что моя любовь заставит маму вернуться. Теперь я смотрю на хорошенькое детское личико, не испытывая никаких чувств. До меня доносится звон дверного колокольчика.

– Это Редж! – кричит бабушка. – Я пригласила его на ланч!

Только Реджа мне и не хватало! Я оставляю фотографии в покое и возвращаюсь в кухню. Редж притащил огромный букет душистого горошка. Его массивное тело подавляет пространство, точно громоздкая мебель. Изъясняется он с простонародным акцентом, который обожают актеры, играющие в комедиях. Его приход явно воодушевил бабушку. Она порхает и трещит как сорока и при этом ухитряется накрывать на стол.

– Редж, у меня есть превосходная ветчина.

– Отлично! Привет, Вив, детка! Как поживаешь?

Морщины, бороздящие его лицо завзятого курильщика, становятся еще глубже, когда он улыбается.

– Спасибо, хорошо.

Бабушка бросает на меня обеспокоенный взгляд. Я усаживаюсь за стол. Редж смотрит в сад.

– День сегодня чудный, правда? – вопрошает он.

– Угу, – отвечаю я.

– Вчера тоже был неплохой. Что ты делала на выходных, Вив?

– Да так, ничего особенного.

– А сегодня решила сделать бабушке приятный сюрприз, да, детка?

Бабушка и Редж обмениваются взглядами, потом начинают усиленно улыбаться, глядя на меня. Внезапно до меня доходит, что я – третий лишний.

– Бабуля, мне очень жаль, но я заскочила лишь ненадолго. Мне пора! – говорю я.

– Как, ты ехала из Лондона, чтобы заскочить всего на несколько минут? – хохочет Редж.

Бабушка берет меня за плечо, не давая встать.

– Ты с ума сошла, Вив! Как ты можешь уйти, ты же только что пришла?

– Да, конечно, но у меня в Лондоне куча дел, честное слово. И я обязательно приеду в воскресенье.

Избегая смотреть на Реджа, я обнимаю бабушку.

– Может быть, я даже привезу с собой Макса, – обещаю я.

Бабушка провожает меня до дверей.

– Мне так не хочется, чтобы ты уезжала, – лепечет она и прижимается ко мне. – Я так по тебе скучаю.

Теперь она кажется мне ребенком, который нуждается в утешении и ласке.

– Я тоже скучаю по тебе, ба. Но пришел Редж, и я не хочу вам мешать. Увидимся в воскресенье.

– Если бы я знала, что ты приедешь сегодня, ни за что не стала бы его приглашать.

Вид у бабушки расстроенный.

– Не переживай, – улыбаюсь я. – Воскресенье совсем скоро.

Бабушка отпирает дверь, и я выхожу.

– Помни, что я всегда тебя жду! – кричит она мне вслед.

У меня одно желание – как можно скорее убраться. Дойдя до угла, я оборачиваюсь и вижу, что бабушка по-прежнему стоит в дверях.