Google для разбитых сердец

Макс приехал без опозданий, хотя пунктуальность не в его привычке. Он причесался, что тоже не соответствует его жизненным принципам. Более того, чмокнув его, я отметила идеально выбритую щеку и странноватый цитрусовый аромат. Джинсы совершенно чистые, а рубашка новая. По крайней мере, я никогда его в ней не видела. В мелкую голубую клетку. Я окидываю его пристальным взглядом с ног до головы.

– С ума сойти, – роняю я.

– Что? Со мной что-то не так?

Макс оглядывается по сторонам так испуганно, словно я заорала: «Атас, ребята! Копы!»

– С тобой все прекрасно, – улыбаюсь я. – Выглядишь офигительно.

– Насколько я могу судить о бабушках, они предпочитают опрятных молодых людей, – ухмыляется Макс. Благодаря зазубринке на переднем зубе ухмылка получается какой-то пиратской.

– Когда это ты успел так хорошо изучить пристрастия бабушек?

– Хватит прикалываться, Вив. Мы едем или нет?

– Едем, едем. Вот только боюсь, такой лощеный джентльмен будет диковато смотреться в компании особы, которая сегодня не мыла голову и нацепила на себя первое, что под руку попалось.

На мне вытертые джинсы трехлетней давности, в которых мой зад выглядит просто фантастически гигантским, и блузка в стиле ретро с кошмарными цветочками. Очень подходящий наряд для неудачницы.

– Хочешь выпить? – спрашиваю я.

– Виски у тебя есть?

– Нет. И вообще, пить виски воскресным утром – дикость.

– А что у тебя есть?

– Шампанское. Розовое.

– Пойдет.

Макс плетется за мной на кухню. Осколки бокала хрустят под моими ковбойскими сапогами. Макс делает вид, что ничего не замечает.

– Ты звонила мне в пятницу. Я пытался перезвонить, но ты не ответила, – говорит он. – У тебя что-то произошло?

– Абсолютно ничего.

– Просто голос на автоответчике был какой-то…

– Роб хочет избавиться от красного кресла, – перебиваю я.

Макс кивает, всем своим видом показывая, что не знает, о чем идет речь.

– Я купила это кресло для него… Как-то раз, осенью, чудным таким деньком, мы гуляли по городу и зашли в магазинчик, где продавалось всякое старье. Там я и углядела это кресло, под грудой хлама. Мне понравился цвет – красный, как помидор.

Макс уперся взглядом в пол.

– Да, почти оранжевый, – продолжаю я. – В общем, очень красивый оттенок. Мы заставили продавца вытащить его на свет, и выяснилось, что это отличное старинное кресло с выгнутой спинкой. Потом я вернулась в этот магазин одна, купила кресло, отдала в мастерскую, где его вычистили и заново набили, и подарила Робу. Он его очень любил. А теперь кресло не пришлось по вкусу его новой подружке… и Роб спрашивает, что я намерена с ним делать.

– Скажи, пусть засунет его себе в задницу, – советует Макс.

– Роб считает, что это должна сделать я. Поверить не могу. Знаешь, я только теперь поняла: он мурыжил меня так долго вовсе не потому, что не хотел жениться. Он не хотел жениться на мне.

Неотрывно гляжу на Макса, пытаясь втянуть назад слезы, застилающие мне глаза. Потом перевожу взгляд в сторону гостиной и пытаюсь представить, как злополучное кресло впишется в мой незатейливый интерьер.

– Нет, я с ума сойду, если оставлю его у себя, – всхлипываю я. – Оно будет постоянно торчать у меня перед глазами, как призрак минувшего… конкретный такой призрак… Но и выбросить его я не могу.

Я слышу, как дрожит мой голос. И почему только это чертово кресло выросло для меня в целую трагедию?

– Послушай, я сам съезжу к нему, заберу кресло и отвезу к себе, – говорит Макс. – Пусть стоит у меня до тех пор, пока ты не поймешь, что твой Роб – самый обычный паршивец и не стоил такой классной вещи. Тогда ты заберешь кресло к себе и мы устроим вечеринку в честь его возвращения.

– Мысль неплохая. А как ты себе это представляешь?

– Вечеринку в честь возвращения кресла? Думаю, на ней мы будем втроем – я, ты и кресло, а еще…