Google для разбитых сердец

– Здорово… что ты не стала сопротивляться этому желанию.

Мы снова погружаемся в молчание.

– Хочешь выпить?

Я киваю, точно ребенок, не умеющий говорить. Макс обнимает меня за плечи, и мы идем на крошечную кухоньку.

– Как настроение? – осведомляется Макс.

– Прекрасно… то есть не слишком.

Он пытливо смотрит мне в лицо, достает бутылку вина и открывает ее штопором в виде голой женщины. Пробка помещается между ее ногами. Макс с усилием сжимает эти ноги, потом отпускает, и пробка выскакивает.

– Отвратная штуковина, – замечаю я. – Бедная тетка. Будь она живой, оказалась бы на больничной койке.

– Будь она живой, была бы миллионершей, – подмигивает Макс и озирается по сторонам в поисках стаканов.

Не найдя ничего более подходящего, он наливает вино в фаянсовую кружечку и маленький кубок, больше напоминающий вазочку. Кружку он берет себе, а вазочку вручает мне. Я делаю маленький глоток. Вино красное, а я предпочитаю белое. Тем не менее пью с жадностью.

– И все же что случилось? – снова спрашивает Макс.

– Скажи, я мерзкая?

– Вопрос подразумевает один лишь ответ – категорическое отрицание. Если я скажу, что ты мерзкая, ты все равно мне не поверишь.

– Знаешь, я чувствую себя какой-то падалью… никому не нужным хламом. Протухшим яйцом.

– Любопытное сравнение. По крайней мере, не банальное.

– Да-да, именно протухшим яйцом, которое остается только грохнуть оземь или что-нибудь в этом роде.

– А по-моему, детка, яичко еще очень даже свеженькое и аппетитное, – ухмыляется Макс.

Лицо у него такое доброе, что я разражаюсь слезами. Он ставит кружку на стол, обнимает меня, и я утыкаюсь носом ему в грудь.

Мы смотрим второй тайм, пожирая еду из японского ресторана. Диван узкий, и я, привалившись к Максу, макаю роллы в сладкий соус. Дейв сидит у моих ног и задумчиво моргает.

Я ощущаю, как сердце Макса бьется у меня за спиной. Руки его ласково поглаживают мою шею, пальцы пахнут мылом. Его дыхание щекочет мне ухо и заставляет разлетаться волосы, на которых мерцают отсветы экрана. Рев болельщиков нарастает, и я чувствую, как напрягаются мускулы Макса.

– Паразиты! Не защита, а дерьмо! – вопит он, больно сжимая мое плечо.

Поразительно, как человека может волновать подобная ерунда. Матч заканчивается, и мы допиваем вино, сидя в кухне на полу. На меня наваливается страшная усталость, голова тяжелеет. Я закрываю распухшие от слез глаза и зеваю. Все-таки приятно сидеть, ощущая близость другого человека, тепло его кожи, движения мускулов, ритм сердца и дыхания. Такое чудесное забытое чувство. Когда сидишь вот так, странно думать, что ты никому не нужна. Я прильнула к груди Макса, вдыхаю табачно-мускусный запах, исходящий от его футболки. Грустные мысли улетучиваются, и в душе моей воцаряется мир.