Гопак для президента

— Что у тебя с документами «Прозрачности»? — без предисловий спросил президент ворчливым тоном. — Сколько можно возиться? Чивокун прет как танк, а команда Ляшенко вовсю разрабатывает план экзит-пула, чтобы в случае чего опротестовать результаты выборов.

— Ну, во-первых, с Днем независимости, — успокаивающе произнес Казаренко, а когда Кучук досадливо отмахнулся, продолжал: — А, во-вторых, у меня хорошие новости: документы найдены.

Президент подался вперед:

— Они у тебя?

— Это вопрос нескольких дней, если не часов. Кстати, они сейчас на Украине, и дело несколько осложняется тем, что под ногами путаются громилы твоего Чивокуна.

— Он такой же мой, как и твой. У кого сейчас документы?

— Его зовут Гребски. Денис Гребски, он журналист.

Кучук наморщил лоб, вспоминая, не это ли имя называла утром жена, рассказывая о нескольких убийствах в городе.

— Не тот ли это Гребски, который переколошматил кучу народа и сегодня ночью устроил побоище в Белой Церкви?

Казаренко кивнул:

— Ты хорошо информирован. Я думаю, он сейчас будет пытаться выбраться с Украины, чтобы выехать в Штаты. Его по пятам будут преследовать люди Чивокуна и Ляшенко. В наших интересах, чтобы у них ничего не вышло. Если документы попадут к ним в руки, можно ставить крест на наших планах.

— Насколько я знаю, он объявлен в розыск, а границы перекрыты, — сказал Кучук. — Ты уверен, что он действует сам по себе и не связан ни с какими службами? Как я понимаю, там есть кое-что и на тебя, и на меня… Нет нужды объяснять, что будет, если он грамотно ими воспользуется.

— Уверен, он просто одиночка, которому везет, — ответил Казаренко. — Невероятно везет, как дураку и положено. Документы скоро будут у меня, он сам принесет их в клювике. А что касается границ, — он коротко усмехнулся, — тебе лучше знать, как они охраняются…

Глава 25

Ранним утром скоростная трасса Киев — Одесса была пустынна. Марина уверенно вела черную «БМВ»-пятерку, легко и изящно, без лишней агрессивности обгоняя редкие попутные машины. Чистое утро обещало теплый солнечный день, дорога была недавно отремонтированной, машина — исправной и мощной, бак доверху наполнен бензином, а хозяйственный Куприянов на всякий случай озаботился положить в багажник запасную канистру. Чего еще можно пожелать для дальнего путешествия? Разве что хороших попутчиков. Они имелись в наличии на заднем сиденье в количестве двух человек, о чем-то вполголоса озабоченно переговаривающихся. За шумом мотора слов было не разобрать.

Марина открыла окно со своей стороны и с удовольствием подставила лицо свежему ветерку.

— Не сильно дует? — спросила она. Увидела в зеркальце заднего вида, что Денис отрицательно покачал головой, кивнула. Ну и хорошо.

На лбу у Дениса была свежая царапина, щека чем-то испачкана, мальчишка мальчишкой, ей-богу. Но для непрофессионала он неплохо справляется с выпавшими на его долю испытаниями. Даже очень неплохо, хотя бабник, конечно, неисправимый. Но это его не портит, мысленно улыбнулась Марина. Вероятно, потому что он не бабник-спортсмен, озабоченный количеством побед, а бабник-романтик. Каждый раз искренне верит, не менее искренне заблуждается и всерьез расстраивается, если очередная пассия оказывается не такой, какой он ее себе представлял. Марина внимательно ознакомилась с досье на Дениса Гребски и понимала: в его возрасте такое уже не лечится, это — навсегда; циниками становятся в молодости, в его возрасте — поздно.

Циников Марина не любила.

Она включила левый поворот и слегка утопила педаль газа. Табун могучих лошадей под капотом фыркнул. Машина без усилий обогнала длинную колонну фур с прицепами. Марина закурила, глянула в зеркальце. Шепчутся. Следопыты-заговорщики.

Ей не было нужды прислушиваться к их разговору. Она хорошо представляла, что могут так озабоченно обсуждать Денис и Валерий Куприянов. Конечно же, судьбу попавших им в руки документов. Что-то Марине подсказывало, что Денис сможет найти им верное применение. Под ее присмотром.

«Каждый человек носит в себе бомбу, но взрывается она только тогда, когда кто-то другой поджигает запал, — сказал ей отец, когда после окончания Гарварда она сообщила ему о решении заниматься делом, которому он посвятил всю жизнь. — Это оружие мощнее атомной бомбы, а мы являемся одновременно и оружейниками, его изготовившими, и стражами, следящими, чтобы бомба не попала в чужие руки… Человек может быть отличным работником, любящим отцом и хорошим мужем, но если есть в его жизни что-то, что он вынужден скрывать, будь то порок или преступление по недомыслию, и вдруг это станет известно всем, жизнь его пойдет под откос. — Отец убедился, что Марина понимает, о чем он говорит, спросил больше самого себя, чем ее: — Считали бы Клинтона лучшим политиком, не вздумай Моника демонстрировать всему миру платье со следами его спермы? Едва ли… Скрываемые тайны меняют людей только в том случае, если становятся известны другим».