Гóра

— Раньше меня охватывало бешенство, когда я слышал, что кто-то собирается стать брахмаистом, — ответил он, — и я благочестиво надеялся, что этого человека постигнет достойная кара. Но теперь со мной этого не бывает. Я пришел к заключению, что против мнения можно бороться только мнением, против довода — доводом, и что возмущаться кем-то потому, что его убеждения не сходятся с твоими, просто дико.

— Значит, ты теперь будешь спокойно относиться к тому, что индуист становится брахмаистом, — заметил Гора, — но если ты узнаешь, что брахмаист хочет совершить покаяние и стать индуистом, ты будешь возмущен до глубины души — в этом только и разница между твоей прежней точкой зрения и теперешней.

— Ты говоришь это просто потому, что очень раздражен, а вовсе не потому, что действительно так думаешь.

— Я говорю так потому, что уважаю тебя, — продолжал Гора, — это совершенно естественно и неизбежно. Будь я на твоем месте, я поступил бы точно так же. Если бы мы могли менять свои религиозные взгляды, как хамелеон меняет цвет кожи, тогда другое дело, но это слишком серьезный вопрос, чтобы подходить к нему так легко. Ведь если бы не существовало никаких препятствий, если бы не было угрозы того или иного наказания, человеку вовсе не нужно было бы напрягать все свои умственные способности, разрешая столь серьезный вопрос, как перемена религии. Человек должен подвергнуться какому-то испытанию, чтобы понять, действительно ли он нашел ту истину, которую искал. И должен быть готов к любым последствиям, даже к возмездию. Жемчужина истины не предлагается даром.

Теперь уже спор разгорелся вовсю. Слова летали словно стрелы и, сталкиваясь, высекали искру.

После долгой словесной битвы Биной наконец встал и сказал:

— Наши с тобой характеры, Гора, абсолютно не сходятся. До сих пор эта разница не проявлялась резко, потому что каждый раз, когда я был не согласен с тобой, я старался подавить это чувство, зная твою нетерпимость, зная, что ты готов разить направо и налево всех, кто расходится с тобой во взглядах. Поэтому, только ради того, чтобы уберечь дружбу с тобой, я вечно должен был насиловать себя. Теперь я наконец понял, что ничего хорошего это не принесло и не могло принести.

— Но скажи мне откровенно, что ты думаешь делать дальше? — спросил Гора.

— Теперь я стою на собственных ногах, — ответил Биной. — Мне не нужно больше думать о том, как бы умилостивить общество, которое представляется мне чудовищем, требующим ежедневных человеческих жертв. Какова бы ни была моя дальнейшая судьба, я не собираюсь больше ходить с петлей его предписаний и запретов на шее.

— Уж не собираешься ли ты, как юный брахман из «Махабхараты», убить соломинкой демона-людоеда?[51] — с издевкой в голосе спросил Гора.

— Не знаю, удастся ли мне убить его соломинкой или нет, — ответил Биной, — но я решительно отказываюсь признать за ним право хватать меня и рвать на части, даже если ему удалось вцепиться в меня.

— Ты говоришь такими аллегориями, что тебя трудно понять! — воскликнул Гора.

— Не понять тебе трудно, а согласиться с тем, что я прав. Ты знаешь не хуже меня, как бессмысленны оковы, при помощи которых общество хочет стеснить нашу волю в таких вопросах, как: что употреблять в пищу, к чему прикасаться, на чем сидеть и так далее, тогда как именно вера предоставляет человеку полную свободу. Но ты оправдываешь эту власть общества, потому что сам по природе властен. Так запомни, пожалуйста, что я не потерплю ничьей тирании. Я признаю требования общины к себе только до тех пор, пока она признает за мной право предъявлять требования и к ней. Если же община не желает видеть во мне живое существо и хочет превратить меня в заводную куклу, то и я перестану приносить ей цветы и елей и буду считать ее бездушным механизмом,

— Короче говоря, ты станешь брахмаистом?

— Нет.

— Но ты женишься на Лолите?

— Да.

— По обряду правоверного индуизма?

— Да.

— И Пореш-бабу согласен на это?

— Вот его письмо, — сказал Биной, протягивая его Горе.

Гора дважды внимательно перечитал письмо Пореша. Заканчивалось оно так: