Гора (ЛП)

Льюис знал, что они не могут до него добраться; они не могут его достать. Тем не менее, он не мог побороть ужас, пробирающийся в его внутренности. Что, если он каким-то образом окажется в яме, что произойдет тогда? Они ненавидели его, его и Уиллема. Когда-то их постоянно снабжали настоящей едой, но Уиллем положил этому конец, сказав, что они должны оставлять ее себе. Хорошую дичь было трудно достать, и они не собирались тратить свои дни на блуждание по лесу ради таких, как они. Мясо есть мясо, и пока у них в животе что-то есть, они будут счастливы. Какая разница, откуда оно, лишь бы Элберт не узнал, чем они занимаются.

- Давай ее сюда, гребанный сукин сын!

Может, ему стоит дать им то, что они хотят, и покончить с этим? Именно этого хотел Уиллем. Может, ему стоит просто подчиниться. У него все еще была та другая девушка. Она родит ему ребенка, и он будет красивым, как и она, и он с нетерпением будет ждать, когда увидит его. У его ребенка не будет уродливого на пол-лица. Его кожа будет мягкой и гладкой, как и положено ребенку, а не мозолистой, как у него и Долли. Его дитя не окажется в яме, как все остальные изуродованные и деформированные дети их клана, настолько отвратительные, что даже Льюису было невыносимо смотреть на них.

- Отдай мне ее живой, сукин сын! - Этот голос был хорошо знаком Льюису, и от него по спине пробежал холодок. Он слегка подтолкнул Тель ближе к краю, и ее тело напряглось. Девушка схватила его за запястье.

- Пожалуйста, - прошептала она. - Не надо. - У нее был затравленный взгляд человека, хватающегося за последнюю ниточку надежды.

- Уиллем говорит, что я должен.

- Я думала, ты хочешь на мне жениться.

Льюис вздрогнул, когда Тельма подняла руку. Она провела ею по его бесформенному лицу, и он заулыбался.

- Ты же сам это сказал, - сказала она, а затем улыбнулась ему, грустно и жалостливо, пытаясь его разжалобить. - Ты ведь не можешь жениться на мне, если сбросишь меня им?

- Ты действительно хочешь выйти за меня замуж?

- Я женюсь на тебе, хуесос! – донесся голос снизу.

Из ямы поднялся хохот, и Льюис прорычал:

- ЗАКРОЙСЯ!

- И устрою тебе медовый месяц, который ты никогда не забудешь!

Льюис провел рукой по груди Тельмы. На этот раз она не вздрогнула. Она подняла голову и тепло улыбнулась, как будто он был не гротескным, пугающим уродом, а ее давно потерянной любовью, которую она снова обрела. Он залез ей под испачканную кровью блузку, взял в руку ее грудь и начал разминать мягкий бугорок плоти, в то время как голоса в яме продолжали беспрестанно кричать, оскорблять, требовать и делать непристойные предложения, а Льюис отгородился от них, полностью отдавшись своим чувствам. Он не собирался отдавать ее им.

Ни сейчас, ни когда-либо еще.

Он вынул руку из-под ее блузки и опустил к ширинке на ее джинсах, нащупывая застежку. Тель вскрикнула, и он отпрянул от нее, словно на него набросилась гремучая змея.

- О, Боже, - захныкала она. - Моя нога... она болит.

Льюис так хотел почувствовать себя внутри нее, но помнил, как однажды нашел воробья со сломанным крылом, лежащего на траве, и когда он поднял его, хрупкое тело рассыпалось в его руке. Он не хотел, чтобы девушка умерла у него на руках, потому что тогда он сможет всунуть свой член в нее только один раз. Льюис хотел, чтобы она жила долго, чтобы он мог трахать ее снова и снова. Он погладил ее по голове так нежно, как только мог.

- Я буду заботиться о тебе.

Болезненная, жалкая улыбка вновь появилась на лице Тельмы, ее зубы выбивали барабанную дробь, тело сотрясалось в мелкой дрожи.

- Отдых, - сказала она. - Мне просто нужно... отдохнуть.

Льюис слегка похлопал ее по плечу.

- Тогда отдыхай, - сказал он. - Мы займемся женитьбой, когда я вернусь.

- Почему здесь так холодно?

- Мы глубоко внизу, глубоко в...

- Черт бы тебя побрал, Льюис! Брось ее задницу сюда!

- Я не собираюсь этого делать, я сказал тебе!

- Ну так брось нам что-нибудь другое!

Льюис протянул руку в сторону и нащупал человеческую грудную клетку, которая лежала, расчлененная, в нескольких ярдах от зияющей ямы; часть руки, ступня, нога и отрубленная человеческая голова лежали рядом, как груда старых выброшенных вещей. Он выхватил из кучи обрубков руку, преклонился через Тель и швырнул ее вниз, нахмурившись, когда из темноты раздалось громкое скрежетание зубов. Затем он встал, смахнув грязь с колен. Схватив топор, который оставил прислоненным к стене пещеры, он прошел под мерцающим факелом и скрылся в темноте.