Гора Орлиная

— Многие у вас работать умеют, — согласился Серго. — А руководят ими не всегда как следует. Вот вы, товарищ директор, — здесь, и все здесь. И ни одного командира на другом участке. Все — на блюминге. Потому, что приехал товарищ из Москвы. — Серго улыбнулся. — Приехал и спрашивает про блюминг. Значит, все туда, все на блюминг.

Нечаев начал оправдываться. Стоявший рядом с ним Кузнецов молчал.

— Я по заводу прошел, — продолжал Серго, — и вижу, что это, к сожалению, так.

— Справедливо, — тихо сказал выдвинувшийся из толпы Черкашин.

Это замечание привлекло внимание Орджоникидзе.

— Вне всякого сомнения, — подтвердил нарком и спросил: — Разрешите узнать, кто вы?

Черкашин назвал себя.

— А что тут делаете?

— Шефствую. От имени руководства…

— Любопытно!

— Потому-то я и сказал, — усмехнулся Черкашин.

Нечаев, которому не понравилась усмешка Черкашина, хотел пригласить наркома на новый участок.

— Нет, погодите, это интересно. И вы здесь не мешаете?

— Я стараюсь не мешать.

Серго захохотал.

— А что по этому поводу скажет начальник строительства блюминга? Где вы, товарищ Громов?

Сергей Сергеевич подошел. Орджоникидзе поздоровался с ним.

— Этот вот шеф вам не мешает?

— Мы с ним в общих чертах мирно живем.

— В общих чертах? А более конкретно?

— Уживаемся, — подтвердил Черкашин. — Ему с уполномоченными легче. Не одному отвечать за промахи и ошибки.

Громов почти злобно глянул на Черкашина.

— Это правда, — подтвердил Кузнецов.

— Так, — неопределенно проговорил Серго и вспомнил, как он сегодня думал, ходя по городу и заводу, о новой земле, о том, что есть на ней хорошего и плохого.

Черкашин подошел еще ближе.

— Видите ли, может быть, вам, Григорий Константинович, и не понравится то, что я скажу…

— Может быть, — спокойно согласился Серго.

— Но я все же скажу… скажу, может быть, не столько о нашем строительстве, сколько вообще… если, конечно, вы согласитесь выслушать…

— Мне бы хотелось выслушать прежде всего о кремнегорском строительстве… или вы в присутствии руководящих товарищей не решаетесь? — указывая на директора и секретаря парткома, спросил Серго.

— Нет, я скажу. Но это в одинаковой степени относится ко всему нашему строительству.

— Слушаю вас.

— Стилем нашего руководства зачастую становится самотек.

— Ерунду говорите! — не выдержал Нечаев. — Мудрите.

Разговор этот был ему неприятен. Вчера, предложив Громову явиться в управление, он предполагал предупредить его в последний раз, а возможно, и снять с работы. Все зависело от того, как Громов повел бы себя. Нечаев мог пойти на крайнюю меру. Даже то, что в настоящий момент он не видел достойной замены, не остановило бы его. Нечаев не любил Громова. Но еще больше не любил он людей, которые слишком заумно разговаривают. Люди прямого действия, даже если у них громовские повадки, были ему больше по душе. Во всяком случае, с Громовым легче работать, чем с таким вот философом, как Черкашин… И на кой черт вылез он со своими умозаключениями?!

Черкашин выжидающе посмотрел на Серго.

— Продолжайте, продолжайте, — сказал нарком.

— Если где что случилось, все бегут в одно место. И, конечно, забывают о других.

— Это так. Но ничего нового вы мне не сказали.

— Я и не рассчитывал на это. Я просто согласен с вами, потому и заговорил.

Серго посмотрел на него более внимательно.

— Ничего нового я не скажу вам, — продолжал Черкашин. — Но у нас так: где авария, там и руководство.

Орджоникидзе посмотрел на часы.

— Зайдите ко мне завтра в девять утра.

Черкашин смутился, кивнул и отошел.

Нечаев с сожалением посмотрел на него. Громов явно обрадовался.

Идя по цеху, Серго сказал:

— Разве здесь не могли обойтись без половины забежавших сюда командиров-начальников? Думаю, что могли. Надо бы запомнить, что лучшая организация труда там, где нет незаменимых… Опыта у нас маловато. И у партийных работников, и у хозяйственников. А вот, знаете, надо бы нам, где трудно работается — на доменных печах, на мартеновских, — временно, хотя бы на шесть месяцев, на год, поставить наших молодых инженеров к агрегатам. За границей так и делают. Когда инженер окончил школу, его не ставят сразу начальником или директором, а ставят на низшее место, откуда он должен выдвинуться вперед.

Рабочие одобрительно закивали. Предложение Серго им понравилось. Вскоре об этом разговоре знали в других цехах, обсуждали его в столовой, в конторке, в красном уголке.

Николай сказал Плетневу:

— Вот тебе, Василий Григорьевич, надо бы так…

— Почему именно мне?

— Ты же молодой специалист?

— Когда это было? Три года назад! А ты кончишь техникум в будущем году, станешь молодым специалистом — вот и пожалуйста!

— Я и так у станка… Мне идти на низшее место некуда.

— Тебе надо с низшего на высшее?

— Примерно…

— Так… — протянул Плетнев. — У нас с тобой дороги явно разные. Ты — наверх, а я вниз…

— Ты все в шутку обращаешь… А это дело не шуточное!

Плетнев неожиданно засмеялся.

— Черкашин тоже так говорил. Серьезный мужчина! Все мировые проблемы обсуждал, философствовал, в драку лез, неизвестно зачем, пока на Орджоникидзе не попал. С ним диспут затеял. Не слышал? Ей-богу! Какой-то рыцарь-правдолюбец…