Гора Орлиная

Сергей Сергеевич вскочил с края стола, на котором сидел, и шагнул к Николаю.

— Стропилина вы не отдадите под суд. Партком не допустит.

— Что ты сказал? — повторил возбужденный Громов.

— Не допустит. Я знаю. Я был в парткоме!

— Ты был в парткоме? — Сергей Сергеевич побагровел. — Хочешь по верхам? Я так и знал. У директора это тоже ты был, насчет приказа? — И кивнул на зеленую папку, лежавшую на столе. — Ты?

— Да, — твердо сказал Николай.

— Ну так вот что… Уходи из моего кабинета. И без вызова не являйся. Хорошенькие у меня работнички… Так и ждут, где можно подсидеть. — Он тяжело опустился в кресло, схватил лист бумаги. — Чего стоишь? Мне некогда.

— Хорошо, я уйду. Но молодого рабочего вы под суд не отдадите.

Николай вышел.

Долго сидел над листом бумаги Сергей Сергеевич. Написал несколько фраз, перечеркнул их, написал заново, перечитал, скомкал бумагу, бросил в угол, выругался и отправился в партком.

В парткоме было несколько человек, и среди них, как на грех, Черкашин. Едва Громов увидел его, Черкашин поднялся навстречу. «Неужели он не понимает, что мне теперь особенно неприятно встречаться с ним. Достаточно одной истории на блюминге. А тут еще сердечные дела… Лучше уж не показываться на глаза». Если бы Сергей Сергеевич знал, что столкнется с Черкашиным, то не пошел бы в партком. Теперь же отступать было неловко.

— У вас совещание? — спросил он с надеждой. — Тогда я после…

— Нет, как раз вовремя, только отсовещались, — проговорил Кузнецов и попросил садиться.

После этих слов несколько человек ушло, а Черкашин почему-то остался. Задержались еще двое: начальник мартеновского цеха и какой-то рабочий, должно быть прокатчик, член парткома… Сергей Сергеевич забыл его фамилию. «Своих как следует не упомнишь, а то еще чужих помнить», — подумал он, усаживаясь на диван.

— С чем пожаловал, товарищ Громов? — спросил Кузнецов.

— Да эта история со станком… Нашли беглеца. Судить будем…

— Что ж, если ничего иного не придумал, суди.

— А что тут придумать можно? Если бы не сбежал, стали бы высчитывать… А теперь, как говорится, другая статья…

— Статья-то другая, да человек тот же самый!

— Виктор Павлович, только что я слышал это от начальника смены, от Леонова. А он у тебя в парткоме был… Значит, слова эти — твои?..

Кузнецов прищурился в улыбке, ответил спокойно:

— Нет, не мои, его слова.

Сергей Сергеевич ждал, что секретарь парткома скажет что-то еще. Но Кузнецов замолчал, выжидая. Приходилось начинать серьезный разговор самому. А между тем Громов давно знал, что в серьезном разговоре лучше обороняться, чем нападать, есть больше возможностей выиграть спор.

— Нехорошо как-то получается, — начал он возможно спокойнее. — Свой же работник говорит тебе такие слова: не отдашь, мол, под суд виновника, партком не позволит.

— А что тут такого?

— А то, что он знает позицию парткома, а я не знаю, — повысил голос Сергей Сергеевич.

— Значит, он чаще в партком заглядывает.

— Ты, Виктор Павлович, все шуточками хочешь отделаться. А я к тебе посоветоваться пришел.

— Не посоветоваться, а проинформировать о своем решении, — уточнил Кузнецов с усмешкой.

Рабочий-прокатчик и начальник мартеновского цеха засмеялись. Молчаливо сидел только один Черкашин.

— Ты говоришь: подумай! — горячился Громов. — Это как же понимать? Человека нужно судить, а мы будем его выгораживать? Так, что ли?

— Нет, не так, — сказал Кузнецов, перестав усмехаться. — Не так. Сначала разберись.

— В чем? Ну, в чем? — продолжал нападать Громов.

— А хотя бы в том, почему парень решил убежать?

— Тут и разбираться нечего! Такой станок сломал. За него золотым рублем плачено! Испугался…

— Испугался, верно. Только не расплаты золотым рублем, а начальства.

— Это не вредно, когда начальства побаиваются.

— Не бояться должны, а уважать, — проговорил Черкашин.

— Это старая песенка, — отмахнулся Сергей Сергеевич. — Я пришел сюда не за этим. Я хочу знать мнение парткома относительно дела Стропилина.

— Дела Стропилина? — спросил Кузнецов и показал на рабочего-прокатчика: — Член парткома перед тобой, пусть скажет.

— Мое такое мнение, — ответил рабочий. — Если уж дело, так перенести его в комсомол. Это раз. Дальше. За поломку станка высчитывать с парня…

— Я тоже так думаю, — сказал начальник мартеновского цеха. — Будет ему хорошая наука.

— По-моему, этого мало, — заметил Черкашин.

— Я о том и говорю, — подхватил Сергей Сергеевич.

— Нет, вы говорите о другом, насколько я вас понимаю, — сказал Черкашин. — Вы меня не дослушали. Стоит, мне кажется, поговорить о стиле руководства, о работе с людьми. Люди должны уважать руководителя, а не бояться.

— При чем тут стиль руководства?

— Могу сказать, — ответил Черкашин. — При казенном стиле руководства нет настоящей работы с людьми.

— Это у меня казенный стиль?

— Я так не сказал. Но, видимо, и в вашем стиле что-то есть такое, что мешает людям быть с вами правдивыми и честными…

— Ну, знаете!..

Сергей Сергеевич повернулся и хотел выйти.

— Погоди, куда ты, товарищ Громов? — остановил его Кузнецов. — Разговор еще не окончен…